Одюбон направился к птицам, те снова отступили. Гаррис тоже вышел из укрытия, что отнюдь не помогло.
Одюбон поднял руку:
— Постой там, Эдвард. Я заманю их обратно.
Положив ружье, он улегся навзничь на сладко пахнущую траву, поднял ноги и принялся ими дрыгать — сперва одной, затем другой, все быстрее и быстрее. С помощью этого трюка он, будучи в прерии Террановы, разбудил в вилорогой антилопе такое любопытство, что она к нему подошла. А то, что сработало с антилопой, должно сработать и с крякунами.
— Они идут? — спросил он Гарриса.
— Еще как идут. — Гаррис ухмыльнулся. — А ты знаешь, что выглядишь полным идиотом?
— Ну и что с того?
Одюбон продолжал дрыгать ногами. Да, теперь и он слышал, как птицы приближаются к нему, покрякивая на ходу, а вскоре услышал и шлепанье по траве их больших четырехпалых лап.
Поднявшись, он увидел, что более крупный самец стоит всего в нескольких футах от него. Птица громко крякнула — она не боялась двуногих, даже если они выше ее.
— Станешь стрелять в этого? — спросил Гаррис.
— Да. И будь наготове, если я не свалю его одним выстрелом, — предупредил Одюбон.
Выстрела крупной дробью в упор должно хватить. Но иногда дикие существа с поразительной настойчивостью цепляются за жизнь.
Одюбон поднял ружье. Нет, крякун явно не представлял, что это такое. Конечно, подобное не назовешь честной охотой, но искусство и наука требовали подобной жертвы. Художник нажал на спуск. Приклад ударил в плечо. Самец удивленно крякнул в последний раз и рухнул. Остальные птицы, гогоча, отбежали — быстрее человека, пожалуй со скоростью лошади.
— Он упал, — сказал Гаррис, подойдя к Одюбону. — И уже не поднимется.
— Нет. — Одюбон не был горд тем, что сделал. — Теперь другому самцу достанутся все самки.
— Выходит, ему следует тебя поблагодарить? — Гаррис ухмыльнулся и ткнул Одюбона в грудь.
— Пусть наслаждается, пока может, — хмуро ответил Одюбон. — Рано или поздно, скорее рано, сюда заявится кто-нибудь еще и застрелит его тоже и самок вместе с ним.
К этому времени остальные птицы удалились примерно на сотню ярдов. Не слыша больше неожиданного грома, они успокоились и снова начали пастись. Минуты две-три спустя над лугом пролетел ястреб — не краснохохолковый орел, а обычный ястреб, слишком маленький, чтобы представлять для крякунов угрозу. Тем не менее его тень напугала птиц сильнее, чем грохот. Они бросились прятаться под деревья, гогоча еще громче, чем после выстрела Одюбона
— Принеси, пожалуйста, проволоку, Эдвард, — попросил художник. — Птицу такого размера на стенде не зафиксировать, но придать ей жизнеподобную позу я все же сумею.
