А потом родилась моя дочь. И случилось это.
Мне потом говорили, что это — обычное дело. Послеродовая депрессия. Не знаю. Может быть. Откуда мне знать? Я помню только пустоту и пыль. Пыль забивала меня изнутри, точно я была чучелом. Не было сердца, не было мозга — только пыль, комковатая пыль. Она оседала на пол, на белоснежные простыни, хрустящие, как вафли; на цветы, лопотавшие пустые поздравления влажными лживыми ртами. И пыль покрывала, как серая маска, конфетное личико целлулоидного пупса, которого мне настырно совали в одеревеневшие бесчувственные руки.
И это — оно? Этот комок из мяса и кожи с мутными стеклянными глазами и есть то чудо, которого я ждала? То, ради чего я восходила каждое утро, как солнце, устремляясь навстречу этому дню — дню новой эры, нового… Господи боже.
Пыль, только пыль…
Я пыталась успокоиться. Пыталась. Я убеждала себя, что меня, как рой мошкары, окружают сплошные мифы и предрассудки. Наверное, всё это чушь, и вовсе не каждая мать, впервые увидев своё дитя, тает от нежности и умиления, как снеговик в солнечный день. Возможно, это приходит со временем. Приходит. Придёт. Должно прийти. А пока… я буду хорошей матерью.
Я буду хорошей женой и хорошей матерью.
И вот, прошло три года, не так ли? Три года и два с половиной месяца. Я хорошая мать. Я помню, когда у тебя день рождения, детка. Три года, но пыль на твоём лице — и в моём сердце — всё та же. Почему? Я не знаю. Я знаю только одно: я задыхаюсь, как от угарного газа, в этом игрушечном домике, среди твоих соплей, цветных карандашей, розовых колготок с чёрными пятками, пластмассовых кружек с зайчиками и медведями, лупоглазых кукол, с которыми ты в унисон повторяешь своё неизменное «мама». Твои отутюженные шёлковые ленточки сковали мне руки, как кандалы; детская присыпка забила мне горло и лёгкие, а чудо-шампунь, который не щиплет твои бесценные глазки, режет ножом и заставляет слезиться мои. И я не могу, не могу понять одного — почему? Этот вопрос обжигает меня изнутри, точно кто-то проткнул мне рёбра раскалёнными щипцами для завивки. Почему, почему, почему?..
— Ты покушала, милая? Больше не хочешь? Ладно, тогда давай собираться. Скоро приедет наш папа и мы поедем все вместе на машине. Ты ведь любишь кататься на машине, правда?
Машина, дорога, небо, машина. Гнусный душок бензина и улюлюканье ветра в ушах. Жарко. Но это — такая безделица, верно? Главное то, что мы — образцовая счастливая семья. Вот, за рулём — наш любимый заботливый папочка. А рядом со мной, в удушливо-плюшевом бордовом закутке заднего сидения — ненаглядная доченька, наш златокудрый ангел, круглый год цветущий улыбкой. Где твои крылышки, ангел? Не эти ли пёрышки в небе? Ха-ха. Милая, всё в порядке? Золотой ребёнок. Солнце бьёт прямо в глаза. Дорогой, нельзя ли помедленней? Дорогой! Ты слышишь? Можно… Что? Что ты сказал? Тормоза?!!
