Он оглянулся. Ничего. Никого. Только темнота — густая, текучая, живая, словно готовая в любой момент разразиться сатанинским смехом. Занавес, который вот-вот раздвинется, выпуская на сцену актёра. Кошмарный сон, просочившийся в явь. Где-то размыло границу, что-то сломалось в этом мире, в этом городе. И он — он падает, падает в щель этой улицы, ведущей в никуда…
Он пытался убедить себя, что это обман, полуночный бред, что за этим стоит всего лишь естественное беспокойство человека, идущего глубокой ночью из заведения, которое не стоит посещать почтенным седовласым отцам семейств. Но тщетно. Заведение ушло, кануло как дым в невозвратное отныне прошлое. Он больше не был благопристойным джентльменом с седыми висками и округлым брюшком под добротной тканью сюртука. Он превратился в маленького мальчика, который, не в силах даже вздохнуть, стоит спиной к двери громоздкого старого шкафа. Он не видит, не слышит, но он знает, что дверца шкафа неуклонно раскрывается. А там, в шкафу, в темноте, скрывается нечто. У него нет ни лица, ни голоса, ни имени, оно неподвластно его воображению. Но оно есть, оно здесь, оно пришло, оно готовится к прыжку. А он один, он не может кричать, он не может дышать, не может даже увидеть того, кто вот-вот… вот сейчас…
Чёрная тень метнулась из-за угла. Он больше не чувствовал страха. Он ничего не чувствовал. Кошмар оборвался. И лишь бесполезное грузное тело всё ещё билось на мостовой…
3
В эту ночь она не спала. Она неподвижно лежала, и только глаза, глаза цвета пепла и гаснущих звёзд, прожигали мрак призрачной комнаты.
Окно было открыто. Она смотрела туда. Смотрела в ночь, в пустоту и ждала. А ночь в ответ смотрела в её глаза, проникала в зрачки, покрывала лицо узором теней и обещала.
Так было всегда. Так было тринадцать лет. Но сегодня всё было иначе.
Там — за окном — в темноте — в пустоте…
Ни звука, ни знака. Но чёрная кошка в её груди зашипела и выгнула спину. Древний инстинкт, ещё более древний, чем сама жизнь, пробуждался и сбрасывал кольца.
Луна билась на небе, как вырванное сердце. Её сердце, отданное ночи.
Час настал. Все обещания были исполнены.
Она села. Вцепилась когтями белых изнеженных рук в изголовье и поднялась. А затем она сделала шаг к окну.
Это было невозможно. Немыслимо. Это не могло произойти. Все законы природы были против этого. Но в этот момент мир истончился, как паутина. Небытие разрушало иссохший песчаный замок реальности. И её мёртвые ноги сделали это, растоптав законы, словно гнилую листву.
