. Если уж газета проповедует диалог и понимание, - то почему же православные авторы лишаются отцом Иоанном Свиридовым права на то, чтобы быть выслушанными, не оглупленными и понятыми? Очевидно ведь, что Д. Поспеловский никак не гностик и что формула эта (не его, кстати, а епископа Каллиста) говорит лишь о том, что, помышляя о Боге, нам не должно забывать, что Бог - не только Единица, но и Троица.
Не менее поразительное умение сочетать безграничную терпимость к чужим со столь же безграничным ригоризмом в отношениях со своими продемонстрировал священник Георгий Кочетков. Чтобы не быть обвиненным в выдергивании цитаты из контекста, приведу текст полностью: "А. Э. Бодров, директор Библейско-богословского института (так отныне будет называться Общедоступный православный университет, основанный протоиереем А. Менем), сказал: "Сегодня различия между православными оказываются сильнее, чем между православными и католиками, православными и протестантами". В правоте этого утверждения можно было легко убедиться в кулуарах конференции: православные, принадлежащие к разным "кругам" и направлениям, практически не общались друг с другом, - предпочитая беседовать с католиками или просто со светскими людьми. Выступивший после отца Владимира Воробьева его принципиальный оппонент отец Георгий Кочетков сказал, в частности, о том, что он спокойно будет причащаться вместе с католиком, который не считает, что все, кто не принимает "филиокве", еретики (и не агрессивен в духе), но взаимное причащение с православным, живущим по принципу "бей всякого, кто не таков, как я", считал бы невозможным[56].
Вот и В. Шленов рекомендует "увидеть в ближнем самое доброе и живое... выслушать и понять даже того, с кем я не согласен и никогда не соглашусь". Так у меня вопрос к Валерию Львовичу: выслушивать и понимать он намерен только оккультистов или же он готов следовать этим своим советам и в своих же отношениях с православными? Готов ли он столь терпимо, как он относится к Л. Толстому, Н. Рериху и А. Яншину, относиться и ко мне? В апостасии он видит "провиденциальное значение"; может, увидит он его и в моих текстах?
Надеюсь, что В. Шленов однажды представит подробный анализ "учения Николая Рериха и только что появившейся книги Кураева о нем". Но пока я узнал лишь, что я - схоласт, что мой путь защиты Православия - это "цитатничество и жонглирование мыслями, вырванными из контекста", что я проповедник "мертвенной идеологии" и вообще продолжатель дела пролетарских публицистов, подменявших серьезный анализ навешиванием ярлыков. Замечание об "убийственной убедительности стиля" относится, кажется, тоже ко мне. Оказывается, оккультистов и врагов Церкви я должен называть исключительно "радость моя". Боюсь, что разные радости у меня и у Валерия Львовича... Я мог бы предположить, что Валерий Львович в отличие от меня дорос до той духовной вершины, на которой встреча даже с врагом рода человеческого будет радостью (вот, мол, еще одну Божию тварь встретил). Но то обстоятельство, что Валерий Львович не соблюдает даже элементарных правил церковного этикета (к числу которых относится упоминание церковного сана того лица, о котором говорится), заставляет усомниться в том, что его дух уже вознесен на те вершины, на которых стираются все личные симпатии, антипатии и оглядка на мнение начальства... В конце концов, это логично: если оккультистам дают церковные ордена, то на долю православных должны остаться только выговоры.
