Внезапно Ави Герцог превращается во врага. В мои намерения входит всем своим видом демонстрировать молчаливое осуждение всего того, что я, если говорить откровенно, вовсе не подвергаю безоговорочному осуждению – например, любовную связь с женатым мужчиной. Однако выдавать врагу информацию о моей частной жизни отнюдь не входит в мои намерения. И в этот момент я ощущаю необъяснимую солидарность с Рут Герцог – что-то вроде чувства вины за то, что так или иначе продлеваю агонию их отношений с Ави. Я кажусь себе всего лишь исключением из правила, которое не принесет им ничего, кроме пользы. Ави получит, так сказать, заряд бодрости, который поможет ему с честью нести свое семейное бремя. Какая роль отведена мне? Какая роль отведена Рут?.. Ави, который только что проникал в мое тело и почти пронзил мое сердце, теперь намерен заполучить еще и кусочек моего «я»… В конце концов я решила дать ему этот кусочек.
– А почему ты решил, что мы с тобой уже достаточно близки для того, чтобы я рассказывала о моем замужестве и вообще о моем прошлом? Я хочу сказать, что дает тебе право задавать мне такие вопросы?
Он слегка улыбается.
– Что дает мне такое право?
Независимо от ответа, Ави Герцог уже владел частью моего «я».
– Не удаляйся от меня, – нежно просит он, – ты только что вошла в мою жизнь, и мне нужно какое-то время, чтобы ее изменить.
Он не понимает меня. Ему кажется, что за моим молчанием – разочарование тем, что он не свободен и, стало быть, еще не может жить со мной. Впрочем, возможно, это я ошибаюсь, принимая его слова за желание того, чтобы я ради него изменила свою жизнь. Строго говоря, я вообще не уверена, что кто-то из нас готов изменить свою жизнь ради кого бы то ни было.
Но сейчас он целует меня. Моя мыльная щека прижимается к его щеке.
– Я люблю тебя, Мэгги, – говорит он. – И я не собираюсь отпускать тебя.
Вслед за мной он выходит из ванной, надевает носки, влезает в свои галифе цвета хаки и зашнуровывает свои черные, до блеска надраенные армейские ботинки. Одевшись, он усаживается в кресло и наблюдает, как я кисточкой наношу на губы помаду. После недолгого размышления я кладу на веки зеленые тени – очень осторожно, чтобы это не выглядело чрезмерным перед камерой, а затем наклоняю вперед голову, чтобы расчесать волосы. Наконец я одним движением отбрасываю волосы назад. Вид у меня тот что надо – несколько небрежный и бравый. Кроме того, моя кожа излучает особое свечение, которого я не видела уже много месяцев. Остается лишь надеть очки в роговой оправе и рассмотреть себя в зеркало в полной боевой готовности.
