– Усман, ща жарко будет, гасись! – кричит кто-то из-за стены. В проём забора вставляют пяток стволов калашей и открывают массированный огонь по дому и постройкам. Несколько бойцов палят навесом из подствольников. Поставив РПК на забор сверху, Сосед бьёт длинными и орёт матом. Ему помогают остальные. Их пули и гранаты быстро перекраивают красивый фасад в решето. Крошки стекла, кирпичей, раствора и цемента рикошетят фейерверком. Ветки садовых деревьев срезает невидимой рукой осколков, оставляя тонкие стволы уродливо-голыми. В нескольких местах проваливается крыша. Внутри что-то взрывается. Чёрные клубы дыма встают столбом и загораживают чистое морозное небо. Я немею от страха и теряю способность двигаться. Меня разбивает паралич.
– Беги! Давай! Быстро!
Повтора спектакля не жду. Выпрыгиваю из воронки и бегу назад к забору. На автопилоте: без мыслей и без цели, забыв о недавнем приступе отчаяния и страха.
Подминая под себя тяжёлые железные ворота, будто они игрушечные картонные, во двор вкатывает БТР. Развернув башню, мне дают возможность нырнуть в дыру, в крепкие руки друзей. Потом КПВТ колотит не умолкая. Пули крошат кирпич и керамзит в порошок, дырявят стену насквозь, рыхлят у фундамента грунт.
Откинув боковой люк, из бэтра горохом сыплются бойцы. Трое из них, в чёрных бушлатах и чёрных шапках, выбегают из-за коробочки, одновременно припадают на колено и выпускают из своих тубусов рой "Мух". Люди пригибаются, притихают и ждут развязки. И они, и мы, и дух-пулемётчик – ждём. Считаем секунды до окончания его жизни. Ду-уух! Взрыв получается обалденно красивым. Фонтан кирпичей струёй устремляется вверх и угрожает засыпать нас всех, но мы, впав в экстаз близкой победы, не обращаем на это внимания, и возобновляем огонь.
– Хватит, прекратить огонь! Прекратить! – кричит мужик в драной афганке, но его никто не слышит. Все слишком увлечены, что бы кого-то слушать и слышать.
Слева, из-за угла забора, появляется долговязый боец в чёрной потёртой шинели с разорванными рукавами. Неуклюже взобравшись на плечи таких же шинельных товарищей, боец высовывается над забором по плечи, и стреляет из "Шмеля". И сам, в след за стреляным тубусом, летит спиной на землю.
Ду-ду-ух! Такого я ещё не видел! Грохнуло, как атомный взрыв!
Дом раскололся надвое, и наполовину сложившись, рухнул, как карточный. Стрелять из "Шмеля" по цели, до которой не более ста метров, совсем шизанутым надо быть.
– Долбанись… – шепчу я, улыбаясь, – долбанись, сука!
