Во рту у Джули пересохло. Ей показалось... ну да, язык ее стал толще и покрылся налетом. На лбу выступил пот, хотя в подвале было холодно. И сыро. Сердце ее забилось — как молот. Он толкнул ее в сторону, протянул руку, под потолком вспыхнула лампочка. Лампочка без абажура, свисавшая на шнуре.
— Мне темнота больше не нужна, она нужна тебе.
Она не сопротивлялась, когда он завязал глаза платком. Она не хотела видеть то, что ее ждало. Он взял ее за руку.
— Вот сюда, милая леди.
Он вел ее, помогая переставлять ноги. И она вдруг поняла, что стоит на каком-то ящике.
Только перетерпи, повторила она про себя как молитву.
Ее раздели. Холодный воздух вонзился в тело. Она пыталась привыкнуть к холоду, не дрожать. Не чувствовать ничего.
Сейчас он поднимал ее руки, соединяя их вместе и связывая бельевой веревкой, или канатом, или чем-то в этом роде. Веревка врезалась в запястья и в кисти. Но она продолжала по-прежнему молчать.
— Ну не отважны ли мы, а, моя молчаливая малышка?
Джули не отвечала.
Теперь ее руки оказались поднятыми над головой, и она видела, что он привязывает веревку где-то над ее головой. Когда он ударом ноги выбил из-под нее ящик, Джули наконец закричала. Боль объяла ее плечи, выворачивая их, когда она повисла над цементным полом. Боль обжигала.
Он затолкал ей в рот тряпку, чтобы она не кричала, потом быстрым точным движением прижал к ее рту липкую ленту.
— Ничего, ничего, — шептал он, слегка задыхаясь.
Бич, кнут или пояс — у него в руке — со свистом разрезал воздух перед тем, как ударить ее. Свист прекращался лишь тогда, когда ремень соприкасался с нагим телом Джули. Боль терзала ее: обжигающая — при ударе, затем — ледяной холод.
Она и не представляла, что существует такая боль. Не представляла до сих пор.
Ремень свистел над ней снова и снова. Это все, что улавливал слух Джули, если не считать тяжелого дыхания мужчины и проклятий, которыми он осыпал ее, бормоча себе под нос: «шлюха», «сука», «потаскушка». И что еще более странно — до нее доносились лишь отдельные слова, однако она поняла — он молился, произносил слова покаяния.
Потом в глазах у нее потемнело: она потеряла сознание...
Дуайт стоял задыхаясь и прижимая ремень к ее телу. От напряжения стучало в висках, глаза вылезали из орбит. Девушка лежала у его ног. Поперек ее груди, живота и бедер тянулись полосы рубцов, они вздулись и кровоточили, рельефно выделяясь на теле, ярко-красные на бледной коже. Он закрыл глаза, пытаясь успокоиться, восстановить дыхание. Он вспоминал, как к концу избиения кусочки плоти и крови образовали розовое облачко вокруг тела девушки, а он продолжал хлестать и хлестать ее.
