— Я Ревекка, меня привез к тебе Елиезар…
«Этого не может быть!» — Исаак держал ее голову, изучая черты лица — перед ним была его мать, которой еще только предстоит его родить! Это все время, это время. Он потерялся в нем… Его душа запуталась в толще времени… «О черт! Я стал собственным папой!..» Ее ответ не имел уже никакого значения. Он так и не избавился от этого чувства.
Их свадьба прошла в гробовом молчании, под дрожащий голос служащей, объявившей их мужем и… она запнулась и еле-еле выжала из себя: «…Женой».
«Я женюсь на собственной матери!» — по спине Исаака пробегал холодок, он беспрестанно оборачивался на Ревекку, чей строгий профиль ни разу не вздрогнул за всю церемонию. Их встречала вся деревня, люди выходили из домов и закрывали рты руками, исполненные суеверного ужаса, — по центральной улице торжественно шествовало привидение Сарры в кричащем пышностью свадебном платье и фате с сыном-мужем Авраамом-Исааком под руку.
Машина привезла их к старому дому, который, будучи, наконец, освобожден от своих деревянных колодок, сверкал на вершине холма всеми окнами, как маяками, стремительно ворвавшись в убежавшее от него вперед пространство. Дом снова встал на пути времени, заставив его течь через себя.
Исаак ввел Ревекку через парадный вход, ему казалось, что она все должна здесь знать. И она пошла, поднялась по лестнице, улыбаясь, дразня его в облаке своего платья, скрытая дымкой фаты, останавливаясь, оборачиваясь. Он взлетел наверх, подхватил на руки, словно облако, и внес в ее спальню, которая наконец-то стала общей. Одним движением сорвал всю эту белую кружевную, атласную и шифоновую пену, и вошел к ней, и любил ее, и утешился Исаак в печали по матери своей.
Он так никогда и не узнает, что Елиезар, остановившись в дешевой придорожной гостинице, был поражен сходством одной из местных проституток с Саррой. Так нашлась Ревекка. Далее выяснилось, что ее отец Вафуил, приходившийся Аврааму, отцу Исаака, двоюродным внуком, умер. Его же брат Лаван, что был назначен опекуном племянницы, отправил ее сразу по достижении совершеннолетия на панель. Елиезару не пришлось долго уговаривать девушку поехать с ним. После несложной пластической операции ее лицо стало точной копией лица Сарры. Когда швы зажили и бинты сняли, даже Елиезар — тот, что сам все устроил, почувствовал, что у него от ужаса зашевелились волосы на затылке, когда из кресла-каталки встала мать Исаака, молодая, демонически прекрасная, воскресшая.
