ПИСАТЕЛЬ:
А! Нечего… Ну, не знаю, милая. Настроение что-то больно фиолетовое. Не хватает преосвященного.
ЛЮБОВЬ:
Чего же вам предложить? Этого?
ПИСАТЕЛЬ:
Нет. Я - антидульцинист: противник сладкого. А вот вина у вас нету?
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Сейчас будет моэт[3], Петр Николаевич. Любушка, надо попросить Ревшина откупорить.
ПИСАТЕЛЬ:
А откуда у вас моэт? (Любови.) Все богатеете?
ЛЮБОВЬ:
Если хотите непременно знать, то это виноторговец заплатил мужу натурой за поясной портрет.
ПИСАТЕЛЬ:
Прекрасно быть портретистом. Богатеешь, рогатеешь. Знаете, ведь по-русски "рогат" - значит "богат", а не что-нибудь будуарное. Ну а коньяку у вас не найдется?
ЛЮБОВЬ:
Сейчас вам подадут.
ВАГАБУНДОВА:
Петр Николаевич, извините вдову…
Вижу вас наконец наяву.
Страшно польщена.
И не я одна.
Все так любят ваши произведенья.
ПИСАТЕЛЬ:
Благодарю.
ВАГАБУНДОВА:
А скажите ваше сужденье…
Насчет положенья?
ПИСАТЕЛЬ:
Насчет какого положенья, сударыня?
ВАГАБУНДОВА:
Как, вы не слыхали?
Вернулся тот, которого не ждали.
АНТОНИНА ПАВЛОВНА: (взяла у Марфы из рук).
Вот, пожалуйста.
ПИСАТЕЛЬ:
Да, мне об этом докладывали. (Любови.) А что, милая, поджилочки у вас трепещут? Дайте посмотреть… Я в молодости влюбился в одну барышню исключительно из-за ее поджилочек.
ЛЮБОВЬ:
Я ничего не боюсь, Петр Николаевич.
ПИСАТЕЛЬ:
Какая вы отважная. Нда. У этого убийцы губа не дура.
НИКОЛАДЗЕ:
Что такое? Я ничего не понимаю… Какая дура? Какой убийца? Что случилось?
ПИСАТЕЛЬ:
За ваше здоровье, милая. А коньяк-то у вас того, неважнец.
ЭЛЕОНОРА ШНАП: (к Николадзе).
О, раз вы ничего не знаете, так я вам расскажу.
ВАГАБУНДОВА:
ЭЛЕОНОРА ШНАП:
Нет, моя. Оставьте, не мешайтесь.
ЛЮБОВЬ:
Мамочка, пожалуйста.
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Когда вы пришли, Петр Николаевич, я собиралась прочитать присутствующим одну маленькую вещь, но теперь я при вас что-то не смею.
ПИСАТЕЛЬ:
Притворство. Вам будет только приятно. Полагаю, что в молодости вы лепетали между поцелуями, как все лживые женщины.
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Я давно-давно это забыла, Петр Николаевич.
ПИСАТЕЛЬ:
Ну, читайте. Послушаем.
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Итак, это называется "Воскресающий Лебедь".
ПИСАТЕЛЬ:
Воскресающий лебедь… умирающий Лазарь… Смерть вторая и заключительная… А, неплохо…
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Нет, Петр Николаевич, не Лазарь: лебедь.
ПИСАТЕЛЬ:
Виноват. Это я сам с собой. Мелькнуло. Автоматизм воображения.
ТРОЩЕЙКИН: (появляется в дверях и оттуда).
Люба, на минутку.
ЛЮБОВЬ:
Иди сюда, Алеша.
ТРОЩЕЙКИН:
Люба!
ЛЮБОВЬ:
Иди сюда. Господину Куприкову тоже будет интересно.
