— Ах, квартирмейстер, вы право, бесподобны! Откуда у вас такие сведения о люблинских музыкальных делах?… Пожалуй, выпьем еще бутылочку этого нектара?
— Пожалуйста… Не откажусь. Но ведь вы идете на бетховенакий концерт в исполнении Панофки.
— Официант! Еще бутылочку каштелянского!
Генеку ресторан уже надоел.
— Папа, я пойду в номер. Поупражняюсь немножко. Ведь скоро мне придется играть у Панофки.
— Сиди на месте! — оборвал отец.
Бутылка не помешала доктору и квартирмейстеру вовремя встать из-за стола. Доктор Венявокий с сыном поднялись к себе в номер. Худой квартирмейстер поплелся на улицу Фрета, где служил в каком-то казначействе.
Большой театр, концерт, публика, оркестр, люстры, лимонад, маэстро Панофка, дирижер, артисты, выступающие в фарсе «Этажом выше» — все это произвело большое впечатление на семилетнего, живого мальчика. И только на другой день, когда он очутился перед маэстро со своей скрипкой в руках, его детское беззаботное настроение несколько изменилось.
Маэстро Панофка остановился в гостинице на Краковском Предместье. Как и полагается знаменитому артисту, он занимал там аппартаменты: салон с роялем и спальню.
Окна салона выходили на улицу. Обстановка здесь была получше, чем в номере Венявских на улице Длугой, хотя отель «Польский» также считался одной из лучших гостиниц города.
Маэстро уже ждал гостей. Знакомые давно уже прожужжали ему уши, говоря о способностях маленького Генека. Правда ли это? Не разочарует ли его действительность? Маэстро Панофка талантливый чешский скрипач, пользующийся известностью во всей музыкальной Европе. Среднего роста, плечистый, с лысой головой, окруженной венчиком черных волос, Панофка по внешнему виду ничем не отличался от обыкновенных людей. Но как мастерски исполнил он вчера вечером концерт Бетховена!
Маэстро Панофка говорил со своими гостями по-французски и по-немецки, но часто сбивался на родной чешский язык.
— А, это bude тот chlapec. Takowy kluk, a uż hra сочинения Вольфа.
— Моя жена — сестра профессора Вольфа, пианиста, — пояснил доктор.
— Eh, bieii. Ecouterons!… А мы тем временем попробуем испанского табачку! Prosim, доктор, prosim. Табак, что порох. Чихаешь после него, как из пушки.[2]
Венявский взял из протянутой золотой табакерки щепотку золотистого порошка и поднес к своему крупному носу. Музыкант последовал его примеру.
— Апчхи! Апчхи!
— Хо, хо… ха, ха… Апчхи! апчхи!
— Лучше испанского табака не найдешь — похваливал скрипач.
