Эрцгерцогиня забавляется им, как комнатной собачкой, канарейкой, безвольной куклой. Подает ему сочные апельсины и налитые соком зеленоватые гроздья винограда.
— Скрипач, ты замечательный, но пока еще не мужчина… — заключает эрцгерцогиня Рената. Не желая однако его оскорбить, она добавляет:
— Я непременно буду на твоем концерте. Ты играешь е темпераментом, неистово, забываешь обо всем. Вот это я люблю.
Спустя час Генек шел по Рингу, ошеломленный приемом, которого он удостоился во дворце эрцгерцогини. Жирная дама даже не искала никакого предлога, чтобы исполнить свое желание, так как она предполагала, что музыкальный темперамент должен соответствовать мужскому. По-видимому после ухода скрипача ей пришлось изменить мнение.
В гостинице интендант эрцгерцогского дворца вручил ему перстень с алмазом. Перстень был слишком велик для его крепких, но тонких пальцев.
Венские мартовские теплые дни располагали к прогулке, хотелось посидеть в кафе… но Венявокий охотно посещал музеи, библиотеки, ходил в театр. На концерте в зале «Общества друзей музыки» он встретил эрцгерцогиню Ренату. Хотел ей вернуть перстень с алмазом. Не удалось. Зато Чаконну Баха он сыграл с таким блеском, что слушатели встали с мест.
К своему изумлению, выступая 17 апреля в Кракове, едва только под аккомпанемент оркестра зазвучали певучие трели Мендельсона, он заметил в креслах полную блондинку в обществе нескольких дам. В этот вечер его скрипка звучала удивительно мягко, ласкающе. По-видимому, причиной этому была акустика зала. Казалось, он играет не двигая смычком. Сочные и нежные тона, возникающие под его пальцами, напоминали теплый весенний ветерок, пахнущий свежими почками распустившейся сирени, словно это был танец самой весны… Сорвалась буря рукоплесканий. Он улыбкой поблагодарил публику. Во время исполнения фантазии из Дон Жуана, Юзик шепнул ему:
— Смотри, вон сидит эта австрийская толстуха.
— Пусть себе сидит. Ты лучше смотри — сейчас начнем играть «Пиратов» Эрнста.
Рядом с ней дамы из дворца «Под баранами».
В зале все еще звучали аплодисменты, слышались приветственные возгласы. Скрипач тихо тронул струны и остановился в задумчивости.
И вот снова поплыли звуки скрипки и рояля. «Пираты» это не Бах, а жонглирование смычком и пальцами. Для скрипача — это не игра, а вольтижировка, захватывающая слушателей, но не его, исполнителя. Генек исполняет штучки такого рода без особого напряжения. Возможно именно потому, что он так спокойно исполняет эти головокружительные пассажи, публика так возбуждена, шумит, бурно аплодирует. А что будет, когда по общему требованию сыграют «Негритянскую песню» Готшалка, «Мазурку» Вольфа, или «Русский карнавал» собственного сочинения?
