Дьякон молчал, резкими, короткими толчками дыша в трубку.
— В чем дело? — спросил Отец, как он умел это делать — властно-вкрадчиво.
Дьякон бросил трубку. Он не может, не в состоянии сказать о том, что мучит его. Он не в силах даже выговорить это.
Полиция приехала десять минут спустя, Игорь еще стоял у телефонной будки, откуда звонил. Но он уже понимал, что, похоже, все напрасно: коляску подкинули, прикатили сюда пустой — если бросить, где попало, прохожие тотчас обратят внимание, а здесь простоит и час, никто ничего не заметит. И действительно, на все расспросы жильцы только таращили глаза.
Лейтенант сел в УАЗик.
— Объявим розыск. Держитесь, ничего, надо надеяться, — голубые глаза лейтенанта грустно блеснули, и руки Игоря вдруг ослабли. Он знал, в каких случаях говорят: «Надо надеяться».
Действительно, хоть бы какая-то, хоть бы ничтожная зацепка…
Любы возле универмага не было. Он пошел, почти побежал домой. Она вылетела из-за угла и, подбежав к нему, схватила за рукав. Кофты у нее уже не было — должно быть, потеряла, — на плече сидел огромный рыжий мазок, как бы след растертой сосновой коры.
— Надо надеяться, — сказал он голосом лейтенанта, не в силах молчать и не зная, что говорить.
Она вздрогнула, рука ее скользнула с рукава.
Он проводил ее до подъезда и, подождав, пока она войдет в квартиру, побежал в отделение. Ну что значит «объявим розыск»? Ведь сына же нет, его сына! Какое «объявим», когда надо сейчас же что-то делать, немедленно! О чем они там думают и думают ли вообще? Димы же нет! Да лучше бы его, Игоря, выкрали, посадили, убили — что угодно.
День уже накалился, пылала цинковая крыша бани, плавился асфальт, а вдали над мостовой переливались мягкие прозрачные волны. Серо-зеленый униформенный старик сидел в тени тополя, оперевшись на палку и открыв рот. Его хромовые сапоги, отразясь, отделившись от его фигуры, блистали в витрине соседнего гастронома.
Отделение полиции было за кинотеатром, посередине скучного жилого квартала — гладкостенное, точно пластиковое, здание в три этажа. Миновав кинотеатр, Игорь остановился. Да зачем он туда идет? Какого черта! Розыск уже начался, ведь он сам слышал переговоры лейтенанта по рации. И чем он там поможет, как ускорит? Он огляделся, точно не узнавая города. Гигантская скала облака, радостно вспенясь, нависла над южными кварталами. Под ней на крышах, на кронах деревьев лежала сонная сиреневая тень. Он повернул обратно.
Тротуар и площадка перед универмагом, как прежде, жили празднично, пестро, бодрый молодец у входа продавал очередной «Путеводитель по загробной жизни», черный плакат с длинным мрачным лицом Пастернака свисал с его прилавка, светясь белыми пятнами на месте лба и щек. Снова мирно стояли коляски, и одна из них, обтянутая серым велюром, покачивалась и тонко, скрипуче кричала.
