— Фу, — произнес он поморщившись, когда Элизабет опустила его голову, — никогда не пил такого отвратительного пойла.
— Оно и не должно быть вкусным. Оно должно быть полезным для вашего здоровья.
От горечи эликсира по его телу пробежала судорога.
— Наверняка эта гадость мне не поможет… — Но едва он произнес эти слова, как странная слабость овладела им, напряженные мускулы расслабились, боль утихла.
Остин посмотрел на нее и был поражен непритворной нежностью и беспокойством, которые увидел в ее глазах. Он не помнил ни одной женщины, кроме Каролины и матери, которая когда-либо смотрела на него с такой нежностью. Не в состоянии удержаться от желания коснуться ее, он поднял руку и погрузил пальцы в ее мокрые локоны. Каштановые пряди словно шелк ласкали его кожу.
— У вас красивые волосы. — Удивление, мелькнувшее в ее глазах, заставило его добавить:
— Конечно, многие говорили вам об этом.
— Да нет. Боюсь, что слово «красивый» и мое имя редко встречались в одной фразе.
— Красивые, — повторил он. — Мягкие. — Остин обвил прядью ее волос палец, поднес к лицу и вдохнул. — Сирень.
Элизабет беззвучно ахнула, и он подумал: что же она почувствует, если он коснется не только ее волос? Так ли перехватит у нее дыхание, если он проведет рукой по ее телу?
— Я сама приготовляю сиреневую туалетную воду, — прошептала она, не сводя с него широко раскрытых глаз. Остин снова вдохнул, впитывая ее аромат.
— В садах Брэдфорд-Холла цветет много сирени. Пожалуйста, рвите ее без стеснения, сколько бы вам ни потребовалось для вашей туалетной воды.
— Спасибо. Вы очень добры.
«Нет, я не добр. Добрый не стал бы думать, как бы побыстрее сорвать это мокрое платье с твоего тела. Добрый не стал бы представлять тебя голой, трепещущей от желания».
Он крепко сжал веки, чтобы прогнать чувственные образы. Добрый человек заставил бы себя подняться и отвезти Элизабет домой прежде, чем обнаружат ее отсутствие. Прежде, чем ее репутация будет погублена. Прежде, чем она поддастся желанию, безжалостно обжигающему его словно языки пламени. Нет, добрым он не был.
Остин осторожно потянул ее за прядь, обвивавшую его палец.
— Иди сюда.
Элизабет подвинулась.
— Ближе.
Она подвинулась еще, пока ее скрытые юбкой ноги не прижались к его боку.
— Ближе.
Ее глаза насмешливо блеснули.
— Остин, если я подвинусь еще, то окажусь по другую сторону от вас.
Он запустил руку в ее волосы и медленно притянул к себе ее голову.
— Губы. Ближе. Скорее.
Ее веселость исчезла, и она с трудом перевела дыхание.
