– Сколько бы своими корками красными ни тряс, ко мне больше не пускать… Только если придет с ордером. Ясно?
Андрюха послушно кивнул и, увидев, что майор двинулся к выходу без его сопровождения, кинулся следом за ним.
Когда за ними закрылась дверь, Эдуард Петрович дал волю гневу – со всего маху двинул кулаком по новенькому телефону, стоящему на столе. Черт! Откуда менты могли все узнать? Ладно про кинжал и перстень (Эдуард никогда не доверял пройдохе-антиквару), но откуда они узнали про то, что он ненавидел свою мать? Про то, что она отреклась от него и отобрала детей? Это было тайной, его и матери, и он ни одной живой душе об этом не обмолвился… Стоп! Еще об этом могла знать старая пердушка Лизавета Петровна. Ну точно! Она была в курсе всех семейных проблем семьи Новицких – недаром всю жизнь совала свой нос в их тайны…
Эдуард Петрович раздраженно рванул ремень на брюках, давая брюху вывалиться из штанов. Как же он был зол! На болтливого антиквара, на наглого мента, на подлую бабку Голицыну… Особенно на нее, потому что то, что она растрепала ментам, было не просто его тайной – это было его болью…
Эдуард уперся лбом в сжатые кулаки, стараясь сосредоточиться на том, чтобы отогнать неожиданно нахлынувшие воспоминания, но не мог – картинки из прошлого проносились перед мысленным взором против его воли… Вот он, пухлый мальчуган в шортиках, сидит у двери квартиры и ждет, когда его любимая мамочка вернется из театра, чтобы поцеловать ее, такую нарядную, такую свежую, такую прекрасную… Вот он идет в первый класс, в одной руке у него огромный букет гладиолусов, а в другой мамина ладонь. Он самый счастливый и самый гордый первоклассник, потому что с ним рядом идет его ненаглядная мамуся. Самая лучшая! Самая удивительная женщина на свете…
Как же он боготворил ее, свою мать! Как хотел, чтобы она любила только его. Конечно, она баловала его, была с ним ласкова, сердечна, но ему было мало. Он хотел владеть ее сердцем безраздельно… Наверное, поэтому все в его жизни пошло наперекосяк. Относись он к матери спокойнее, он не ревновал бы ее так – к многочисленным мужчинам, к ее приемной дочери. Он не стал бы совершать глупые поступки лишь для того, чтобы привлечь к себе ее внимание…
Первый раз его забрали в милицию, когда он учился на первом курсе института. Он подрался со своим однокурсником из-за какой-то ерунды, тогда он был на взводе, потому что мать устроила в честь Ленки грандиозный прием – девочка, видите ли, экстерном окончила художественную школу. На втором курсе его замели за кражу. На третьем – за пьяный дебош в ресторане. Всякий раз мать его отмазывала, вызволяя из ментовки при помощи своих высокопоставленных поклонников. Но в один далеко не прекрасный день она сказала: «Вляпаешься еще раз – будешь выпутываться сам!» Он вляпался через полгода, а сам выпутаться не смог – ему предъявили обвинение по статье «разбойное нападение» и грозили посадить на семь лет. Все ждали («разбойник» в первую очередь), что Элеонора вытащит сына и на этот раз, но не дождались. Элеонора Новицкая никогда не меняла своих решений. В итоге Эдуард загремел на три года в колонию общего режима… Но мать отвернулась от него гораздо позже… А тогда она исправно посылала ему передачки, писала письма и даже приезжала на свидания. Но когда его выпустили, она предупредила: «Вляпаешься еще раз – и ты мне больше не сын!» Эдик заверил матушку, что заключение его многому научило и больше он за решетку не хочет…
