Я села в кровати, тело отозвалось тупой болью. Вот она, расплата за вчерашние балетные экзерсисы. Вспомнились детские ощущения, когда после первого урока «Основ классического танца» у меня не болели только уши и зубы.
Где-то внизу громко хрустнула ветка, словно кто-то на нее наступил. И тут же оглушительно залаяла собака. Господи, да что там происходит? Переборов накативший озноб, я подкралась к окну, завернулась в занавеску и выглянула наружу.
Все вокруг было покрыто расплывчатой серой пеленой. Солнце только-только начало всходить. Я так долго вглядывалась в зловещую черноту леса, застывшую у горизонта, что у меня заломило глаза. Но я ничего не увидела. Вернулась в постель, укрылась одеялом с головой и спустя некоторое время погрузилась в тревожный поверхностный сон.
Вниз я спустилась, когда солнце поднялось уже высоко, а часы показывали без четверти одиннадцать. На полу, рядом с ломберным столиком, валялись осколки фарфоровой балерины. Как получилось, что она вдруг упала?
Выпив кофе, я направилась в репетиционную комнату. Вчера я дала себе твердое слово во что бы то ни стало каждый день делать «станок». Но я чувствовала себя настолько разбитой, что решила прежде прогуляться.
Снаружи все дышало покоем и безмятежностью. Жужжали шмели, заливались птицы. Мирно стрекотала газонокосилка, которую катил пожилой садовник. Рядом с ним семенила девочка Даша. Он ей что-то увлеченно рассказывал, а заметив меня, приподнял в знак приветствия неизменную соломенную шляпу. Я махнула рукой в ответ, миновала яблоневый сад, поднялась на усеянный одуванчиками живописный холм и устремилась вниз, к реке.
Меня не оставляли мысли о странных людях, населявших поселок «Сосны».
Маленькая больная девочка, многозначительный медиум, неуравновешенная художница, закомплексованная пианистка…
Что там говорил Арсений Титус по поводу дурной славы здешних мест? Надо бы расспросить Раису. Впрочем, к чему мне это? Вот приедет Фиалка и пусть сама разбирается со своими новыми соседями и их тайнами. Мне вполне хватает собственных проблем.
Чем больше проходило времени, тем больше я убеждалась в правильности своего решения. Я не хотела возвращения в тот ад, в который превратилась моя внешне вполне благополучная жизнь.
С тех пор как несколько лет назад Кирилл волею случая оказался на вершине телевизионной славы, он стал невыносим. Из каких-то неведомых глубин его души вдруг полезли отвратительные ростки хамства. Взошли на плодородной почве и теперь цвели пышным цветом. Фиалка утверждала, что он всегда был таким. Просто почему-то у меня на глазах были шоры, и я этого не замечала. Пусть так, со стороны виднее. Но теперь шоры спали, и вся неприглядная правда выползла наружу.
