Я поспешно выскользнула из столовой.
Гала с Лизой расположились на низком полукруглом диване с другой стороны камина и вполголоса о чем-то беседовали. На бледных Лизиных щеках полыхали яркие красные пятна. Или это отсвет от языков пламени отражался на ее лице? Заметив меня, они разом замолчали.
– Сашенька! – воскликнула Гала. – Где же вы? Мы вас потеряли. Идите скорее к нам. – Она нетерпеливо похлопала ладонью по бархатистой обивке дивана. – Садитесь, наливайте себе что хотите.
На стеклянном столике громоздились полупустые бокалы, батарея бутылок с разнообразными напитками и неизменные подсвечники с горящими свечами.
Я плюхнулась в объятия дивана, и мягкие подушки с готовностью поглотили мое тело.
Стены были увешаны работами классика Горелова. В основном это были портреты, но попадались среди них и пейзажи. Горелов был настоящим мастером. Люди, изображенные на его картинах, выглядели живыми, дышащими, абсолютно реальными.
Гала была уже изрядно пьяна. Глаза ее неестественно блестели, линия рта расплылась и утратила былую четкость.
– Мой покойный муж сам спроектировал этот дом, – сообщила она мне, тряхнув белокурыми волосами. – Он так им гордился… – Гала всхлипнула, подбородок ее мелко задрожал.
Титус неожиданно возник за ее спиной.
– Ну-ну, – нежно произнес он и погладил ее по голове. – Сколько раз тебе повторять: рождение – не начало, смерть – не конец…
– Все нормально, – пискнула Гала, и крупные, словно игрушечные, слезы покатились по ее щекам.
– Ты же знаешь, – монотонным голосом продолжил Арсений, гладя Галу по голове, – сожаление о прошлом является прямой агрессией по отношению ко времени и ведет к непредсказуемым последствиям.
Появилась Нора со стаканом воды и упаковкой бумажных носовых платков.
– Я правда в порядке. – Гала шмыгнула носом и залпом выпила воду. Потом схватила бумажный платок и судорожно принялась оттирать со стеклянной столешницы несуществующее пятно.
Я поднялась и вышла на улицу. Стемнело. В антрацитовом небе висела громадная луна и заливала окрестности призрачным сиянием. Я повернулась и посмотрела на дом Врублевской, черневший на фоне освещенной лужайки.
В окне нашей с Идой спальни мелькнул яркий луч света. Мелькнул и исчез.
А может, мне это просто показалось?
На рассвете меня разбудил звон бьющегося стекла. Что это?
Я подскочила и с трудом разлепила отекшие веки. 4.45 утра. Значит, я спала часа два от силы.
Потом долго не могла заснуть. Металась в постели, ворочалась с боку на бок, с беспокойством прислушивалась к странным звукам, издаваемым старым домом. В условиях сельской тишины всевозможные скрипы, вздохи, шорохи казались преувеличенными.
