Оленька уплетала курицу за обе щеки, масло текло по пальцам и подбородку. Медведь подкладывал Рине шаурму и овощи, но и себя не забывал. Все вокруг жевали и пили. Уже и тосты были не нужны. Цыган, начав говорить, не мог остановиться, никому не давал себя перебить. Да никто и не старался.
– Тут на кольцевой ветке произошла смешная история, – кричал Цыган со смехом. – Сошлись в одном вагоне два карманника и не просекли друг друга. Оба начали отрабатываться. Выходят они, значит, на одной станции. И офигевают. Один думает: «Вот эту мобилу я отработал, а где же моя?» А другой вор в пяти шагах стоит и то же самое мыслит: «Вот эту мобилу я отработал, а где же моя?» Посмотрели они друг на друга и поняли, кто кого отработал. Ну, ясно, обменялись они мобилами, каждый свою себе вернул. И заржали, как дураки…
История понравилась, смешно, кто понимает. А здесь это все понимали.
– Так выпьем же за НКВД! – предложил Цыган.
– Хватит тебе пить, – скандально потребовала жена.
– Ну, милая… Ну, пожалуйста… За НКВД я просто обязан выпить!
– А что такое НКВД? – крикнул кто-то через стол.
– НКВД означает – Нету Крепче Воровской Дружбы! – объяснил Цыган. – Но я точнее скажу – Нету Крепче Вокзальной Дружбы.
– Тогда погнали – за НКВД!
Веселье продолжалось, набирая высоту.
– Давайте петь…
– Пусть Цыган споет…
– Пусть сыграет на новой гитаре!
– Пусть сыграет на новой гитаре и споет!
– Цыган, «Мама джан» спой…
«Мама джан» пусть Шоник поет, – сказал Цыган, взяв в руки гитару. – Кстати, почему Шоника нет?
– Он за Надькой поехал, – сообщил Кабан. – Где-то пропадает…
– Странно. Неужели забыл о моем дне рождения?
– Подгребет. Еще не вечер. Пой, что хочешь.
Цыган выдал классный проигрыш.
– Не гитара – Богиня! Самая настоящая Богиня! – он закрыл глаза и запел старую песню Виктора Петлюры «Наш путь», которую очень любил и исполнял так, что до печенок пронимало:
Солнца весенний свет
И печали как будто нет,
И мы прощены с тобой на век.
Прикосновенье рук,
И запах твоих волос,
И нежность этих губ,
И сердца сту-ук…
«Вот от такого Цыгана можно потерять голову», – подумала Рина, глядя то на него самого, то на его жену. Та, видно по всему, такие же чувства в эти минуты испытывала. «Бросит она Цыгана, – подумала Рина, – когда он ей надоест. А надоест очень скоро. Ничего, Цыган не пропадет, другую найдет. Богатенькую, которая согласится его содержать за такие песни».
В это время в переход спустились карманники Ваграм, Армен, Арсен, Вазген и Карен. Цыган кивнул им, но, как и положено, не остановил песню. Ваграм общим кивком поприветствовал сборище, Рине отдельно улыбнулся, а с Ашотом поздоровался за руку. Как только Цыган допел песню, король подошел к нему и картинно вручил пять стодолларовых купюр, улыбаясь, словно его телевизионщики снимали.
