– Я, видишь ли, подвинутый на компьютерах. Ночи напролет просиживал. Программы разные лепил, по всей мировой паутине шарил. Столько раз сознание терял от переутомления. Однажды вообще у меня крыша поехала… Я почти двое суток провел за компьютером. Меня потом в больнице откачивали. Ну, родители запретили мне и близко к компьютеру подходить. Отобрали технику на хрен. Я психанул, прихватил электруху и ушел к пацанам. Мы и раньше были знакомы, я им аппаратуру налаживал… Иногда играл с ними. Вот и тусуюсь теперь здесь.
– А родители?
– Что – родители?
– Знают, где ты обитаешь?
– Конечно, знают. Это отдельная история, – сказал Медведь и, помолчав, продолжал. – Они не понимают, что я уже не ребенок, а вполне взрослый человек. Как хочу, так и живу.
– А ты именно так хочешь жить?
– Пока да. Мне нравится моя теперешняя свобода. Башли водятся… Сам себя могу содержать… А там, посмотрим. В институт вернусь. У меня академ оформлен. Но под родительскую пяту я уже никогда больше не суну свою башку.
– Быть свободной – это очень трудно, – примеряя к себе слова Медведя, задумчиво произнесла Рина.
– А не свободным быть – совсем мрак, – убежденно ответил Медведь. – Возьми Кабана. Он ради свободы из детдома сбежал. Оленька в деревне жила. С матерью и отчимом. Мать умерла, она к деду ушла… Представляю, какая в деревне тоска и дикость. Бросила она на хер и деревню, и деда. Вот к нам прибилась. Теперь свободный человек.
– А Шоник?
– А Шоник по жизни свободен. Он с пеленок на улицах и вокзалах. У него, кстати, сестренка есть, Надька. Ей девять лет всего, а она знаешь как на гитаре лабает. Это полный крышеснос!
– А почему ее здесь нет?
– Она заболела. Ее Шоник вписал на время к знакомым. Скоро заберет.
– Понятно.
– Аскает она клево. Ведь аскер должен быть маленьким и худеньким и желательно девочкой. Не то, что Оленька.
– А Оленька не играет?
– Нет, откуда?! Где бы ей учиться? Между прочим, Оленька на тебя запала. По уши. Она лесбиянка. Так что, сама секи ситуацию.
– Лады… Меня к этому не тянет, – она засмеялась и, оборвав смех, спросила как-то неестественно глухо.
– А Цыган? Что он из себя представляет?
– Цыган представляет самого себя, – туманно ответил Медведь. – Ты скоро в этом убедишься.
Парни и Оленька, шедшие впереди, остановились.
– Э, слышь… Не отставайте… Миша, маму твою налево, подходим! – заорал Кабан.
Рина и Медведь прибавили шаг.
– Куда подходим? – спросила Рина.
– К «Павелецкой». Тут лучше держаться вместе, – предупредил Медведь и многозначительно добавил: – Потому что это – «Павелецкая». Мы тут гости и не всегда желанные.
