Кабан запалил свечу. Заплясали размытые тени.
– Ну, пацаны – сытого всем прихода!
Шоник раздал ампулы. Кабану – две стадола, Оленьке – одну буторфанола, себе – то же, что Оленьке, но две ампулы. Медведю ничего не дал, так как Медведь не ставился. Он пивом немеренно накачивался. Это его вполне устраивало. Ну, и ради бога. Он пристроился в стороне, отхлебывал свое пойло с отлетным видом. У него постоянно был отлетный вид, и он почти всегда молчал.
Атмосфера пропыленного чердака тягостно подействовала на Рину. Всего этого она насмотрелась дома. Получается, от чего ушла, к тому и пришла. Только с другого бока.
Шоник первым вогнал себе дозу. Уселся на стол, закурил и отрешенно произнес:
– О-о, понеслась душа в рай…
Потом Кабан поставил Оленьку и поставился сам.
Три минуты прихода. Гнетущая тишина. У Рины на лице гримаса. Медведь один обратил на это внимание, подошел и спросил участливо:
– Чего приуныла?
– Так… Отца вспомнила.
– Ну-у… по-шли-и отсюда, – протяжно простонал Кабан.
Они выбрались из этого мертвого дома. Рина впереди всех. Выскочила во двор, жадно втянула полную грудь прохладного ночного воздуха.
Кабан, Шоник и Оленька заметно взбодрились.
– Куда теперь? – спросила Рина Медведя.
– Гулять. Маршрут натоптанный. По Садовому кольцу до Павелецкого, потом на Чистые пруды, а оттуда к себе, на Курский.
Как на них ЭТО подействовало! Полчаса назад едва ноги передвигали от усталости, а теперь галопом готовы скакать.
– Чудно, блин. Мой отец вмажется и сидит, тупо уставившись в ящик.
– Это он, наверно, с димедролом смешивал, – авторитетно поставил диагноз Кабан.
Они направились по широкому тротуару в сторону Павелецкого вокзала. Рина в любимое занятие окунулась – пялилась на витрины магазинов, глазела в окна кафе и ресторанов.
У всех барометр настроения резко вверх поднялся.
– Бля-я… – вдруг всполошился Шоник.
– Че? – спросил Медведь.
– Ашота опять продинамили… Нехорошо-о! Надо было рассчитаться…
– Мы забыли, и он забыл. Рина своей песней задурила ему голову.
– Кабан, ты Ашоту потом лаве сам отдай… Нах! – сокрушался Шоник.
– Конечно, отдам.
Рина и Медведь шли, отстав от остальных на несколько шагов, и болтали. Миллион вопросов роился у нее в голове, ей хотелось побольше выведать о всех сразу и каждом в отдельности.
– Ты давно в группе играешь?
– Месяцев пять-шесть.
– А до этого чем занимался?
– В институте учился.
– Бросил?
– Не совсем.
Слова из Медведя хоть клещами вытягивай.
– Что значит «не совсем»? – не унималась Рина.
