— В окно смотреть, — серьёзно сказал червь.
Паук побежал дальше. Хахманух опустился на все четыре лапы и стал вить и разминать тело, потом заставил гребень лечь ровно и принялся расхаживать вдоль большой залы, принюхиваясь, обвыкаясь и приучая помещение к себе. Пушистые твари бодро пробежали мимо него — судя по важному выражению морд и высунутым от усердия языкам, оба ещё помнили о деле.
— Ясной ночи, мечтатель, — донесся из коридора лай на два голоса.
— Ясной ночи, крылатые, — ответил им Сил'ан.
Червь озадаченно выглянул из-за колонны. Келеф заметил его и сотворил знак приветствия, подплывая ближе. Хахманух взглянул на подол его платья.
— Почему не носишь обувь? — спросил он. — Я тебя не услышал. Ладно в дороге, но теперь то мы на месте.
— Её неудобно держать и переставлять, — ответил уан.
— Всем удобно, а тебе неудобно, — хмыкнул червь.
— Всем неудобно, — возразил ему Келеф, — но это, к сожалению, красиво и увеличивает рост.
— О, — протянул Хахманух, наконец, уловив суть. — Тут, значит, завлекать некого.
— А кого? — с улыбкой в голосе спросил Сил'ан.
— Люди — они и в Лете люди, — философски заметил червь.
— Подходящих я пока не чувствую, — отговорился Келеф и тотчас сменил тему. — Мне нужно найти воду. Я пойду сейчас.
— Ты можешь подождать день?
— Зачем?
— Тогда я мог бы пойти с тобой. А сегодня мне придётся остаться — привезут вещи. Не могу же я доверить Ре и Фа или Синкопе их встречать?
— Заманчиво, — спокойно ответил Сил'ан. — Но здесь пыльно и сухо, а днём снова будет жарко. Я боюсь потерять голос.
Хахманух испуганно встопорщил гребень и, вытянувшись вверх, потащил Келефа к выходу:
— Не наговаривай! Кому ты будешь нужен таким калекой? Иди быстрее! Но ты всё продумал? Вдруг ты повстречаешь местных — как ты станешь с ними объясняться?
— Не стану. Они и так убегут.
Червь хмыкнул и продолжил:
— Как найдёшь реку?
— Помню карту, знаю направление.
— А вдруг кто-нибудь тебя увидит без одежды? — неуверенно предположил лятх, останавливаясь.
— Им будет страшно, мне стыдно. Но я переживу.
Камень врат отошёл в сторону, открывая путь наружу, однако Хахманух всё не унимался.
— Может, я всё-таки пошлю кого-нибудь из собратьев с тобой?
— Я скоро вернусь, — уверил его Сил'ан.
Утром стало только хуже. Надани проснулась в обезлюдевшей крепости: исчезли слуги и стражники, мост был опущен. Женщина, набросив только накидку поверх ночной рубашки, поспешила к себе в кабинет. От волнения она долго не могла подобрать верный ключ. Наконец, дверь распахнулась и Надани бросилась к окну. Случилось то, чего она всегда боялась: в деревне горел костёр, хотя праздника не было, а до сбора оставалось восемь дней. «Они все ушли туда, — лихорадочно соображала женщина. — Что-то обсуждают за моей спиной. Нет, не позволю!»
