Местные, в большинстве, улыбались. Сюрфюс знал, как важно заручиться их расположением. Ради него многое можно было вытерпеть: хоть всю ночь отплясывать с кем угодно что угодно — лишь бы обошлось без прикосновений —, хоть выслушивать байки и сплетни о тех, кого никогда не знал, и кто, может быть, давно покинул мир под небесами. И уж тем более — выбросить из головы все беды и утонуть в раздолье песен Хальты, в жёстком звоне гитарных струн и легкомыслии изобилия.
Испытывать терпение слушателей не стали — хватило и двух творений богатого края, чтобы те принялись о чём-то совещаться. Даже начался спор, но люди быстро утихли, когда пожилая женщина приложила к губам глиняную дудочку. Старики засуетились, освободили место и вот ещё трое форильцев примостились на траве. Вторая дудочка засипела в унисон первой, лютня откликнулась взволнованным тремоло. Последним вступил пузатый кувшин с голосом призрака.
Мелодия казалась вполне сносной, пока не засипели виртуозно расстроенные скрипки. Всадники-люди мужественно боролись с желанием заткнуть уши, Сил'ан немигающими взглядами змей пожирали музыкантов. Но на пяти минутах ужаса гостеприимные хозяева не остановились. Заиграли плясовую. Обманщица-лютня затянула приятный мотив, испытатели повеселели, только Сил'ан, предчувствуя неизбежное, с тоской взирали на скрипача, не опускавшего инструмент. И тот вступил, не обманув их ожиданий, визжа пронзительно и страстно что-то, не имевшее к рассказу лютни никакого отношения: другой темп и тональность, фальшь случайных сочетаний нисколько его не смущали. Два голоса орали, надрываясь, каждый о своём, не слушая другого.
Едва наступила тишина, Сюрфюс бросился к музыкантам — выразить горячую благодарность. Испытатели, опомнившись, последовали его примеру: они были готовы носить местных умельцев на руках, лишь бы те не могли дотянуться до своих пыточных орудий. Только Тсой-Уге и Кэльгёме не увлекло кипение страстей и, рассудив разумно, оба взялись за гитары: не мешало на всякий случай перехватить у форильцев инициативу.
Глубокой ночью, сразу после праздника, пятеро собрались на втором этаже одного из домов в просторной комнате со стрельчатыми окнами, закрытыми ставнями, и потолком из полированного деревянного камня. Её озарял лишь один светильник, матовый, похожий на коробку. За длинным низким столом на подушках сидели трое: комендант института и его коллеги-старожилы — на всех были опрятные, невыразительные платья, сшитые то ли портным в Коздеме, то ли местным тружеником иглы и нити.
