Яриков закивал, заулыбался. Хорошо, сейчас попробуем. Обычно дежуривших программистов не оказалось, и библиотекарю самому пришлось кодировать задание. Он очень долго суетился возле машины, куда-то бегал, что-то приносил и уносил. Наконец машина заработала. Старик облегченно вздохнул и ввел перфокарту в программное устройство. Машина мягко гудела, внутри нее что-то поскрипывало и пощелкивало.
- Что-то очень долго, - тревожно вздохнул библиотекарь, - обычно ответ приходит почти сразу же.
Наконец, ответ был получен. Это было название немецкой книги. Машина дала русский перевод - "Стена". Воспоминания немецкого антифашиста Августа Карстнера. Машина сообщила, что книга имеется только в Ленинградской библиотеке имени Щедрина.
Черныш пожал плечами.
- Ну и что? - спросил он. - Причем тут антифашист Карстнер?
Яриков смутился.
- Да, это что-то... Если б еще дело шло о старых деньгах, а тут ведь две реформы... Может, она ошиблась. Но вы все же посмотрите книжицу. Я выпишу ее для вас по межбиблиотечному абонементу.
Вот и лежит перед Чернышем эта самая немецкая книга с красными кровавыми буквами на тающем лице узника нацистских лагерей. Он вооружился немецко-русским словарем и начал медленно погружаться в незнакомый текст. А спать-то как хочется. С утра на ногах. Минут через тридцать он отбрасывает книгу.
- Нет, все это чепуха, - бормочет он, - она ошиблась, книга не имеет никакого отношения к фальшивым деньгам. Пойду спать.
Может, оно и не чепуха, конечно... Но глаза уж больно слипаются.
На другой день у него разговор с Гладуновым. Тот некоторое время расспрашивает Черныша, затем машет рукой:
- Ладно, придется, очевидно, порекомендовать направить следователя на "Гознак".
- Я хотел говорить с главным инженером, - сказал Черныш.
- И не думайте, - сердито отрезал Гладунов. - Всегда помните, что вы не следователь, а эксперт и только. Мы научные работники... Мы помогаем следствию, но не ведем его.
Черныш возвращается к себе. Он теперь работает в одной комнате с Захаровым. Тот и ехидничает и посмеивается, но, в общем, сочувствует. Больно уж это тяжелое дело.
Теперь на столе Черныша возвышается мощный бинокулярный микроскоп. Его приволок Захаров.
- Смотри сам, не особенно доверяй этим аналитикам, - сказал он, ловя солнце круглым вогнутым зеркальцем.
Черныш благодарно кивнул.
Что толку смотреть? Ведь ясно, как божий день, что ничего не ясно. И все же он еще раз укладывает пятидесятирублевую бумажку и принимается рассматривать ее в отраженном свете. Просмотрев штук десять, он в изнеможении откидывается.
