...Отправление экспресса Гамбург - Копенгаген почему-то задержали на два часа. Карстнер решил на всякий случай пообедать. Он зашел в привокзальную пивную и сел за длинный стол.
- Обед у нас отпускается только по мясным талонам, - сказал кельнер - За деньги можно получить пиво.
"Чуть не влопался!" - подумал Карстнер и, повернувшись к кельнеру, пояснил:
- Видите ли, меня направляют за границу, и карточки я оставил жене. Мне ведь они будут ни к чему.
Кельнер понимающе кивнул.
- А где можно поесть за деньги?
- Вы приезжий?
- Я из Кеппеника, но много раз бывал в Гамбурге по делам фирмы.
- Тогда вы легко найдете "Адлон". Это близко, нужно только перейти площадь.
- Знаю.
- Там отпускают без карточек. Но цены...
Карстнеру вдруг стало страшно покидать душную накуренную пивную, куда-то идти, пересекать большую пустынную площадь.
"Слишком долго я был оторван ото всего этого... Можно провалиться на каких-нибудь мелочах, о которых не имеешь ни малейшего представления", подумал он и, улыбнувшись, сказал:
- Для "Адлона" я не слишком-то богат, приятель.
Кельнер задумался и молча оглядел Карстнера.
- Могу предложить вам суп из бычьих хвостов, совсем свежий картофельный салат и шарлотку с грушевым джемом, - неожиданно улыбнулся он.
- Спасибо, дружище! И пива. Дайте мне кружку доброго гамбургского пива.
- Без талонов это все обойдется в двадцать четыре марки.
- Вот вам тридцать. Гоните две кружки!
Кельнер принес две высокие фаянсовые кружки пива и суп. В прозрачной водице плавал кусочек настоящего куриного яйца.
Да и на вкус она показалась Карстнеру превосходной. Но пиво было отвратительное.
"Это оттого, что я отвык", - подумал он.
Насвистывая "Лили-Марлен", кельнер поставил перед ним салат и шарлотку. Карстнер благодарно кивнул.
За окном завыли сирены. Хрипящий репродуктор объявил о надвигающейся волне бомбардировщиков. Погас свет. Кельнер чиркнул спичкой и зажег перед Карстнером тусклую коптилку. Такие же коптилки затеплились на соседних столах.
Карстнер заволновался, что из-за воздушной тревоги не попадет на свой экспресс.
- Все равно до отбоя ни один поезд не тронется с места, Так что сидите лучше здесь, - успокоил его кельнер.
- Почему?
- Искры из паровозных труб хорошо заметны с воздуха.
- Ах, так...
- Да, ничего не поделаешь, - кельнер отошел от стола.
От первых разрывов мелко задрожали бутылки на буфете. Застучали пулеметы. Хрип в репродукторе напоминал дыхание астматика.
