— Брат тебя бросил здесь? Родной брат?
— Трубка с опиумом для него брат… — Мавжид пошарил в лохмотьях. Достал трубочку и высушенную крохотную тыкву с закрученной из шерсти затычкой. Насыпал из тыквы в трубочку серого порошка. Злобно блеснули его жуткие кроваво-желтые глаза: — Я бы убил их!..
— Брата?
— Брата — первым!.. Они оставили мне обломки лепешек… Мне не надо чанду… очищенного опиума, его курят счастливые, не надо сырец первого надреза… Но почему крошки?.. Я надрезал головки мака, я собирал сок. — Мавжид заплакал, затряс головой, грязные космы залепили глаза. — Как самый ничтожный курильщик, я курю пепел из своей трубки!..
— Ата, — сказал Нурмолды старикашке Копирбаю. — Взять терьякеша с собой не можем, мы не знаем, кто нас будет кормить. Отвезите его в больницу… и отдайте ему свои кебисы.
— Ваши слова закон, начальник. Я съезжу к табынам[3], стребую должок, а на обратном пути заберу терьякеша.
Копирбай снял кебисы — кожаные калоши с задниками, окованными медными пластинками, — потопал своими хромовыми сапожками, будто радуясь их легкости. Бросил кебисы Мавжиду и заговорил о справке — нынче, дескать, справка заменяет тумар.
Нурмолды вырвал из тетради листок и написал по-русски и по-казахски, по образцу своего удостоверения: «Податель сего Копирбай Макажанов направляется по месту нового жительства. Рекомендуется оказывать содействие всем лицам. Уполномоченный по ликбезу Бегеевской области товарищ Нурмолды Утегенов».
Басил, благодаря, старикашка, кланялся. Он уехал счастливый.
Казалось, Мавжид уже не видел, не слышал, он покачивался, хихикал. Нурмолды натянул кебисы на его ноги, черные, разбитые, и тут терьякеш стал совать ему трубку: кури!
Треснутая фарфоровая чашечка со спекшейся массой. Мундштуком служила прокаленная камышинка.
От колодца подходил Рахим, веселый, с разгоревшимся лицом, с красными от колодезной воды руками.
Нурмолды посадил терьякеша впереди себя на седельную подушку. Держал между рук его легкое мальчишеское тело.
Очнувшись и обнаружив, что Нурмолды выбросил его трубочку, Мавжид стал вырываться, свалился с коня, отбежал, а когда Нурмолды попытался его посадить на коня, плевался, опять убегал и бросался камнями. Усмирил его Рахим — сплеча, жестоко хлестнул камчой.
Нурмолды, вернувшись — он ходил собирать топливо, — не нашел Мавжида на стоянке. Разбудил Рахима, тот заявил, что и не подумает искать терьякеша: человек ушел по своей воле.
— Сегодня ты намерен обратить волость в новую веру, завтра покончить с исламом, послезавтра провести здесь, — Рахим хлопнул по кошме, — железную дорогу. Моя программа еще значительней твоей. Аллах послал меня объявить: все тюркские народы должны объединиться в Туранское государство. Куда терьякешу с нами? Дым сильнее его.
