В наше время седьмой по счету внук Федота Первушина — стало быть, я, учитель литературы в поселке Роща, — съездил на дедову родину, на Урал.
Ехал с пересадкой в Оренбурге, откуда уходит железная дорога в глубь Азии. Где-то за Карталами мне показали из окна вагона желтую пульку на краю равнины — по преданию, башня стоит на свинцовом основании, поставил ее Тамерлан по пути на Русь. Якобы здесь при боевой стычке убили дочь завоевателя. Искрили в степи озера, стянутые поясами камышей. На станциях торговали мелким жареным карасем. Карась кучками лежал на сальных газетных лохмотьях. Навстречу шли составы с уральским литьем, с экскаваторами Уралмаша.
Село Каменка, родина Первушиных, и поныне не славится богатством, земли тут бедные. Прежде хорошо родилась репа, возили ее отсюда возами, в голодные годы делали паренки из репы или терли ее и пекли оладьи.
За домами, по-здешнему «за жилом», — изрытое, поросшее вереском пространство: здесь старатели мыли золото. А дальше пруд; берега его в буграх, в щетине рыжих закаменевших свай. То остатки демидовского железоделательного завода.
Избушка Первушиных еще стояла. Обошел я избушку, вспоминая деда Федота. Сколько раз он расхваливал ее — дескать, деревья на сруб взяты с корня, с живицей, ни одного «теплого» не положено, то есть больного, и шатровые ворота крепкие. Избушка пустовала, лишь в страду, ближе к осени, здесь селили сезонников. Я попытался обиходить избушку. В чулане стоял ларь, я выгреб хлам из его недр. Ржавые цепочки, проволока, скобы, тряпки свалялись в комья. Когда я держал такой ком, из него вывалилось что-то тяжелое, упало мне на ногу. То оказался шар с шипами и остатком цепи. Кистень — вот как называлось такое оружие: шар с шипами, подвешенный к рукоятке.
Над усадьбой поднимались два тополя; один стоял в углу двора, он вырос из матерого пня, а второй — в огороде. Вроде как выходило, тополя — родичи нашей роще, родные братья черенкам, привезенным дедом Федотом в урочище Акылды.
Я обошел село, других тополей не нашел, — видел рябину, березу, в огородах за банями черемуху. Стало быть, матерый тополь, от которого Первушины брали черенки в дорогу, был родом не уральский.
С юга попал в здешние места его черенок, понял я, когда взял определитель и выяснил подрод тополя.
Откуда пришли на Урал мои прапрадеды? Урал заселялся набродом, бежали сюда со всех концов Руси — бежали опальные стрельцы, раскольники, солдаты, каторжники, волжская вольница. Посланные сюда служилые строили крепостцы. Заводчики покупали и вывозили на Урал деревни с Украины, из южных губерний России. Шли за Камень искать Беловодье — счастливую страну за «пустой землей», за степями то есть.
