Он постоял несколько секунд, осматривая хорошо укрепленную дверь, и поднялся этажом выше. Девочка из квартиры сверху, голенастая, лохматая и подозрительная, выслушала его с ехидной усмешкой. Корневич грустно сообщил, что он дядя Сонечки, что приехал из провинции, что Сонечка ему звонила и сказала, что у девочки с верхнего этажа есть ключ от ее квартиры, если они не увидятся.
– Какая еще Сонечка? – прищурилась вредная девчонка на его тапочки.
– Это я так Сусанночку зову, она мне сказала, что ты ходишь к ней на пианино заниматься. Сусанна Глебовна Ли, моя племянница.
– На фортепьяно! – фыркнула девчонка и протянула ключи.
Корневич открыл замки, оглядел лестничную клетку и потянул дверь на себя, ожидая уже знакомых последствий профессионального обыска. Он неуверенно шагнул в темный коридор и уперся в дуло пистолета, который держал Хрустов.
Через полчаса, устроившись с необычайным комфортом в нетронутой квартире Сусанны Ли, Корневич рассказал, как он в очередной раз умер, а Хрустов – как он пробрался в квартиру через курятник во дворе, потом по балконам. Они оба от усталости еле ворочали языками, но радостное возбуждение от встречи не давало задремать. Хрустов сказал, что он был в квартире Веры – она тоже нетронута. Корневич показал бумажку из морга. Тогда Хрустов заявил, что он тоже теперь вроде как умер, а Корневич возмутился: это он умер за него! Хрустов повел Корневича в кухню, присел у длинного выступа из коридора, который, по мнению Корневича, мог быть вентиляционной шахтой во всю высоту дома, чем-то щелкнул и приоткрыл совершенно незаметную дверцу: тонкая фанера, оклеенная такими же, как в кухне, обоями. Они осмотрели темное пространство небольшого убежища, мягкий стул и бутылку с минеральной водой.
– Я не помещусь, – вздохнул Корневич.
– А стоя? – прикинул Хрустов.
Договорились скоропалительных выводов не делать, а поспать по очереди. Потом – полная разработка по имеющимся фактам, потом – анализ и предположения. Бросили жребий. Первым спал Хрустов. Он посоветовал Корневичу не терять времени зря, а посмотреть видик. И Корневич три часа смотрел мультфильмы про несчастного кота и обаятельнейшего мыша.
Разработка предполагаемой версии проходила глубокой ночью. Корневич полулежал в кресле, закрыв глаза, а Хрустов мерил комнату шагами. На одном носке у него была дырка, и выглядывающая оттуда пятка каждый раз, как только Корневич приоткрывал глаза, раздражала его до невозможности.
