– Теперь вы заставляете меня повторять хрестоматийные истины, – сказал Каратыгин. – Напоминать, какое важное место в нашей работе занимает фантазия и раскованность воображения.
– Я это знаю, – сказал Снерг. – Но, повторяю, есть фантазия и фантазия. Дерзость и дерзость. Я не могу подобрать термина, может быть, его и не существует – еще никто не сумел вразумительно объяснить, что же такое любовь, вдохновение, интуиция. Но это не дает вам перевеса – попробуйте-ка объяснить мне, что такое электрический ток или гиперпространство, – не прибегать к строчкам из учебников, а описать зримо, как радугу, снег, прибой, дождь… Я знаю одно – нельзя останавливаться. Нельзя переводить все на логику компьютеров. Вы можете облечь свои законы в строгие формулы. Мы – далеко не всегда. Но мир не может руководствоваться только вашими законами – без наших ему тоже не обойтись.
Они молчали долго. Играла музыка. К костру подходили за шашлыками, здоровались, кое-кто пытался увлечь их к музыке и веселью. Они вежливо отшучивались и обещали присоединиться попозже.
– Ну что же, – сказал Каратыгин. – Попытаемся понять и не понять друг друга… Признаться, почти все, что вы говорили, я уже слышал. Любопытно получается, вы не находите? Я не могу дать зримое описание электротока, вы – интуиции, выходит, мы оперируем схожими категориями?
– Да, – сказал Снерг. – Что ж, в конечном итоге все решат не мои или Банишевской труды и не ваша логика вкупе с рационализмом… Но не верится мне, что человечество отвернется от звезд…
– Господи, звезды… Не считайте меня узколобым консерватором, но тогда я не понимаю, зачем нам звезды? Вернее, не рано ли? К чему были бы современникам Уатта дискуссии о проблемах овладения энергией атома? Всему свое время. – Он наполнил стаканчики. – Не исключено: такое настроение оттого, что Ойкумена оказалась бедноватой по части сюрпризов, никаких мыслящих океанов и разумных кристаллов мы не нашли. Вообще ничего сногсшибательного не встретили. Сколько-то видов экзотических инопланетных животных – это не очень поражает воображение, вы согласны? Фантастика приучила нас и не к тому… И не так уж нам интересно, что в полуобжитой Ойкумене происходит. И не так уж мы туда рвемся. Возьмем хотя бы Эльдорадо – отличная землеподобная планета, первый опыт устройства крупной колонии. Вы молоды, а я-то помню, как рвалась туда молодежь, и не только молодежь. И что же? Три города, триста пятьдесят тысяч человек, но что-то туда больше не рвутся, и ваше Глобовидение уделяет Эльдорадо пять минут в неделю…
