– И это для спектакля. Не для вернисажа ведь.
– Ну как тут Базарова не вспомнить: «Этакое богатое тело! Хоть сейчас в анатомический театр!»
– Что-что? – с явной растерянностью спросил Никита, который, конечно, как и подобает нормальному человеку, забыл о существовании Евгения Базарова еще в девятом классе средней школы, как только кончили «проходить» бессмертный роман И. С. Тургенева «Отцы и дети». Римма быстренько загнала переизбыток интеллекта в самые дальние закоулки. Не хватало еще спугнуть его своей образованностью! И так словно балансируешь на проволоке…
– Где ж вы нашли такую роскошную женщину? Неужели в наше время такие еще остались?
– А я и не нашел. Правильно вы говорите: их сейчас больше нет. Все как ошалели: либо тощие, как швабры, либо накачанные культуристки. А таких вот мягких округлостей не найдешь. Пришлось призвать на помощь фантазию.
Ах, вот как? Значит, ему нравятся мягкие округлости? Римма мысленно оглядела свое собственное тело. Не швабра, отнюдь – еще не успела довести себя до такого состояния, несмотря на то, что регулярно издевается над собой с помощью шейпинга. До стадии культуристки тоже качаться да качаться. А некоторое количество мягких округлостей все же можно отыскать, особенно если действовать на ощупь.
Она отвернулась, чувствуя, что краснеет. Почему кажется, что когда он вот так смотрит, чуть исподлобья, этими своими необыкновенными глазами, то видит ее насквозь и читает все блудливые мысли, которые вихрем носятся в ее голове, словно ведьмы на шабаше? Ну и ладно, ну и пусть носятся, что ж тут такого, это естественные мысли красивой женщины в присутствии красивого мужчины! Ну да: «Вы привлекательны, я – чертовски привлекателен… Приходите вечером к сараю, останетесь довольны».
Нет, а правда – почему бы вот так прямо не сказать ему, что?.. Если язык присох к гортани, можно же как-то дать понять – взглядом, жестом. Нет, задрала нос, как гордячка-восьмиклассница! Хочешь, чтобы он сам, первый руку протянул? А ведь он, скорее всего, этого и не делал никогда. Нужды не было. К нему столько рук тянется…
Римма, от смущения держась подчеркнуто прямо, промаршировала к фанерной загородке, сплошь в разноцветных потеках, кляксах, пятнах краски.
– А там что?
– Загородка – это моя палитра. Классно выглядит, да? А внутри – так, комната отдыха. Иногда завалюсь на этот диванчик, покемарю часок и опять за работу.
Вообще-то это был никакой не диванчик, а застеленный потертым пледом топчан, продавленный просто-таки до неприличия.
