С кислой миной Ник помотал головой, — Поверь, тренировать выдержку не особо приятное дело.
Если жизнь с Орландо чему-то и научила Абигейл, то только одному: единственно правильный способ прожить жизнь — прожить ее честно.
— Так почему же ты это сделал? — спросила она.
Черные брови поднялись двумя надменными дугами.
— Ты очень настойчива, — проворчал он и совершенно неожиданно выпустил ее руку. Ей моментально стало недоставать этого теплого прикосновения кожи. Его кожи. — Потому что это произошло не в то время. И не в том месте.
Она переваривала это молча, сознавая, что ее дальнейшие вопросы могли бы быть расценены как навязчивые. Но что-то заставляло ее расспрашивать еще и еще.
— А теперь? — спросила она.
Ник опять улыбнулся, но Абигейл заметила, что он внезапно напрягся.
— Это то, что называется «бросить перчатку», сообщил он ей мягко. — Ты хочешь спросить, горю ли я желанием и мечтаю ли заниматься с тобой любовью?
Она покраснела, прочитав что-то в его глазах, поняв, какими они были искренними. И еще оттого, что он сумел повернуть разговор таким образом, будто она предлагала ему себя.
— Я совсем не это имела в виду! — отступая, воскликнула Абигейл.
— Ох, ладно тебе, Абби, — мягко запротестовал он. — Я находил твою честность такой освежающей, не надо меня теперь стыдиться. Да, конечно, я хочу заниматься с тобой любовью. Ты очень красивая молодая женщина и умеешь смотреть на меня иногда так, что я почти уверен… — Но тут Ник остановился и покачал темноволосой головой.
— Уверен? В чем? — рискнула она.
— В том, что любовь с тобой была бы чревата сложностями, я имею в виду эмоции, — сказал он наконец. — А это тебе сейчас совсем не нужно…
Но его слова замерли, когда он увидел ее бледное, напряженное лицо и сверкающую тьму глаз.
Ник мгновение поколебался и затем с почти яростным стоном поражения наклонил голову и впился в ее приоткрытый рот. Руки Абигейл обхватили его, как будто она в конце долгого пути попала домой.
Она цеплялась за него, точно за саму жизнь, а он принялся целовать ее так, будто проделывал это в первый раз в жизни. Или, точнее сказать, в последний.
Ее тело немедленно ответило вспышкой возбуждения, а душа наполнилась радостью. Ведь какая-то ее часть боялась, что тогда, в тот день, она приняла желаемое за действительное. Но это была правда!
Ник мог заставить ее почувствовать это блаженство.
И теперь она поняла: это было действительно блаженством!
Абигейл делала языком легкие, по-змеиному скользящие движения, отвечая его языку, и дрожь, которую она почувствовала в нем, заставляла ее таять. Она ощутила сильное возбужденное потягивание где-то глубоко в груди, но, как только ее грудь начала требовать к себе часть внимания, которое Ник уделял ее губам, он отстранился.
