— Плачь, если чувствуешь, что тебе это нужно, милая. Но поверь! Я ее поставил туда не для этого.
— А з-зачем же ты поставил ее туда? — запинаясь, спросила Абигейл.
Его глаза были яркими и мягкими, как зеленый бархат.
— Я подумал, что ты можешь чувствовать себя потерянно и тосковать по дому, что тебе необходимо иметь что-нибудь из твоего прошлого. Это своего рода приветствие, если хочешь.
Она широко открыла глаза:
— Ты планировал привезти меня сюда с собой, Ник?
— Конечно, планировал.
— А что, если бы я сказала «нет»?
— Ты не в том положении, чтобы отказываться от помощи, ведь так? И даже если бы ты сказала «нет», заявил он уже с довольно явственной угрозой в голосе, — я не собирался потакать твоим капризам. На этот раз — нет! добавил Ник, и по враждебному блеску его глаз она поняла, что он имеет в виду.
Статуэтка, несмотря на все свое несовершенство, явно несла на себе отпечаток энтузиазма юности. Абигейл вспомнила лицо Ника, когда в утро Рождества он открыл подарок, — нескрываемая радость промелькнула на его лице, едва он развернул упаковочную бумагу. А ведь он был человеком, редко позволяющим себе выказывать чувства — даже в Рождество, когда он присоединялся ко всей семье за завтраком, который он помогал готовить своей матери. То, что он всегда делал это с ее молчаливого согласия, было для Абигейл теперь совершенно очевидно.
Какой пыткой, должно быть, было для столь честолюбивого молодого человека исполнять роль подобострастного слуги — независимо от того, как добры были к нему Филип и ее мать. Не по собственной вине Ник вынужден был принимать покровительство, какими бы благими намерениями оно ни было продиктовано. Что же должен был переживать человек с такой болезненной врожденной гордостью, как у Ника? Как он сумел пройти через это?
Почему-то в последние годы Абигейл убедила себя, что их с Ником отношения построены на недоверии и даже ненависти. Теперь все виделось по-другому у них были не только проблемы друг с другом, бывали и хорошие моменты…
Ник пристально смотрел, как ее пальцы медленно гладили неровную глину.
— У тебя такой вид, будто ты далеко отсюда…
— Я и была далеко. Вспоминала, как дарила тебе это.
— На Рождество. — Он усмехнулся. — Потом мы поскандалили. Ты помнишь?
— Поскандалили? Из-за чего?
Уголки его губ уже грозили подняться в улыбке.
— Из-за юбки.
— Да!
Она вдруг вспомнила, из-за какой юбки.
В то время была мода на мини, но для Абигейл это послужило лишь оправданием. Купленная в самом модном магазине в Лондоне, новая юбка вызывающе обтягивала бедра.
