И старик засуетился, перетаскивая колченогие, с рваными сидениями стулья. В комнате их оказалось четыре, и он построил некое подобие бастиона, взгромоздив их парами друг на друга.
– Вы увидите, дитя мое, вы увидите… – бормотал он, устраивая заграждение. А для него это было не так-то просто, поскольку роста он был маленького, а руки его к тому же – совсем слабы.
Маргарита продолжала лежать, подперев рукой подбородок; она была настолько возбуждена и удивлена, что не замечала некоторой забавности происходящего. Этот старик неизвестно как и почему посажен присматривать за ней, но ничего необычного не было в том, что бесчеловечные негодяи, управляющие ныне Францией, усугубляют страдания великосветской дамы, попавшей в заключение, ни на мгновение не оставляя ее без соглядатая.
Это было естественным для людей, до безумия зарвавшихся в собственной жестокости. Тем же унижениям подвергалась и несчастная поверженная королева. Еще тогда, в Англии, когда Маргарита услышала об этом, она содрогнулась и помолилась в душе, как это сделала бы любая честная женщина, чтобы гордая красавица Мария Антуанетта как можно скорее была избавлена от этой жестокой пытки смертью.
Теперь то же выпало и самой Маргарите. Однако этот старик выглядел таким беспомощным и слабым, а его деликатный порыв, с которым он возводил свои укрепления, и вовсе сводил на нет эффект его присутствия здесь.
Едва лишь стулья оставили наконец свое стремление вновь разлететься по комнате, старик принес ковер и накинул его на свою постройку. После этого он перетащил стол, на котором стояли треснутый кувшин и тазик, таким образом, чтобы он был не виден из его скромного укрытия. Окончив труды, с откровенным изяществом и грациозностью, он осмотрел обстановку.
– Вот теперь, – сказал он, повернув к Маргарите сияющее лицо, – я могу спокойно молиться в моем укрытии. Эта стена абсолютно надежна, – добавил он, с явной гордостью дотрагиваясь до сооружения. – Вы не будете чувствовать себя стесненной… Только попытайтесь забыть о присутствии старого аббата… Мне уже не на что надеяться… Не на что… Вот уже много месяцев закрыт мой Сен-Жозеф, и мне не придется более служить мессы.
Он болтал, пытаясь скрыть стыд за свои издерганные нервы, а затем спрятался в своем смешном укрытии, достал из кармана требник и, обнаружив маленький свободный кусочек сиденья на одном из стульев, на котором можно было присесть без угрозы для конструкции, погрузился в молитвы.
