Принц Уэльский прибыл из Карлтон-хауза по воде. Принцессы появились несколько ранее, весь модный Лондон был уже в сборе. Все смеялись, болтали, сверкали изысканными каменьями и нарядами, танцуя, флиртуя, слушая игру оркестра или же просто лениво прогуливаясь по парку, где поздние розы и гелиотропы распространяли легкое благоухание, наполняя воздух божественным ароматом.
Маргарита была возбуждена. Она старалась всеми силами избавиться от дурных предчувствий, но ничего не могла с собой поделать с тех пор, как встретилась с Шовеленом.
Безотчетное чувство нереальности происходящего продолжало ее преследовать, – это было ощущение, что и она, и Кондей, и Перси, и даже его королевское высочество являются лишь актерами в пьесе, написанной и поставленной Шовеленом.
Уничижительное поведение бывшего посла, его предложение дружбы, смирение перед насмешками сэра Перси – все было мистификацией. Маргарита была уверена в этом, ее женский инстинкт, страстная любовь – все кричало, предупреждая об угрожающей опасности, но нечто неизвестное сделало Маргариту полностью бессильной перед ее лицом.
Перед тем как начали съезжаться гости, она пробыла с мужем несколько минут наедине. Прекрасная, в светящемся белом костюме с серебром и бриллиантами на золотых волосах и точеной шее, она вошла в комнату, где сидел он.
Моменты, когда она оставалась с ним с глазу на глаз, были величайшим счастьем в ее жизни. Только тогда она действительно видела его таким, каким он был, – с мудростью, мерцающей в глубоко посаженных глазах, с неожиданными порывами страсти из-под лениво опущенных век… Тогда, всего лишь на несколько минут или даже, может быть, секунд, его бесстрашный дух авантюризма изгонялся властным велением пылкого любовника…
Тогда он заключал ее в объятия, пронизанный неожиданным желанием отогнать от себя все другие мысли, чувства и страсти, кроме тех, которые делали его рабом ее красоты и ее улыбки.
– Перси, – прошептала она, освобождаясь из крепких объятий, глядя прямо ему в глаза и видя в них всю безграничную власть над ним в это божественное мгновение. – Перси, не предпринимай этой ночью ничего безрассудного. Этот человек все подстроил вчера специально… Он тебя ненавидит и…
Но в ту же секунду изменилось его лицо: отяжелевшие веки буквально упали на глаза, расслабились напряженные губы, на которых тут же заиграла нежная, полузастенчивая-полуглупая улыбка.
– О, да. Этот точно ненавидит, д'рагая, – пропел он в ответ своим привычным, растянутым, намеренно манерным тоном.
