«У тебя нет касты, нет селения, нет дома. Дворец — твой дом, и кто пожелал бы другого? Мы украсили его для тебя, ты станешь покидать его лишь шесть раз в году. Все, что тебе нужно, ты найдешь в этих стенах. У тебя нет ни отца, ни матери. Разве могут быть родители у богини? Король — твой брат, держава — твоя сестра. Жрецы, что служат тебе, — они ничто. Мы, твои кумарими, — меньше чем ничто: прах, грязь, орудия. Мы повинуемся каждому твоему слову.
Как мы сказали, ты будешь покидать дворец всего шесть раз в году. Тебя понесут в паланкине. О, как он красив: резное дерево и шелка! За пределами этого дворца ты не коснешься земли. Едва коснувшись земли, ты перестанешь быть богиней. Ты станешь одеваться в красное, убирать волосы в узел на макушке и красить ногти на руках и на ногах. Ты будешь носить на лбу красный тилак[8] Шивы. Мы будем помогать тебе готовиться, пока это не станет твоей второй натурой.
Ты будешь говорить только в стенах этого дворца, и даже здесь — не много. Молчание подобает Кумари. Ты не будешь улыбаться или выказывать каких-либо чувств. Ты не прольешь крови. Ни ссадины, ни царапины. В крови — могущество, и когда уходит кровь, уходит богиня. В день, когда ты прольешь первую кровь, хотя бы единую каплю, мы скажем жрецам, и они уведомят короля, что богиня удалилась. Ты потеряешь божественность и должна будешь покинуть дворец и вернуться к родителям. Ты не будешь проливать крови.
У тебя нет имени. Ты — Таледжу, ты — Кумари. Ты богиня».
Эти поучения нашептывали мне кумарими, пока мы шли между коленопреклоненными жрецами к королю, в его короне с плюмажем, украшенном бриллиантами, и изумрудами, и жемчугом. Король приветствовал меня: «Намасте»,[9] и мы сели рядом на львином троне, и длинный зал содрогался от колоколов и барабанов с площади Дурбар. Помнится, я подумала, что король должен бы склониться передо мной, но даже для богини есть правила.
Улыбчивая кумарими и высокая кумарими. Я первой представляю в памяти высокую кумарими, потому что следует соблюдать старшинство. Она была почти такая же высокая, как люди с Запада, и тонкая, как палка в засуху. Поначалу я испугалась ее. Потом услышала ее голос и больше уж никогда не боялась: голос у нее был ласковым, как пение птицы. Стоило ей заговорить, и вы чувствовали, что теперь знаете все. Высокая кумарими жила в квартирке над лавочкой с товарами для туристов на краю площади Дурбар. Из своего окна она могла увидеть мой Кумари Гхар
