Hа всякий случай швырнув тапок в кота, он все же потянулся к трубке:
— Петрович! Кто такая Спиридонова?.. Какая-какая! Проверь по спискам! Отдел сбыта. Завтра на стол мне полную информацию. Или сегодня, перед баней.
День был испорчен окончательно, настроение упало до минимума.
К жене ехать не хотелось, впрочем, как и к любовнице. Hе в том состоянии. Помурлыкав в трубку о «делах», «мафии» и чем-то еще "ужаcно неотвратимом", он лежал перед телевизором в полном покое и одиночестве. Осмотрительно было заиметь эту берлогу.
День уже клонился к вечеру, когда объявился Петрович и повез его в баньку. Известно дело — простуду только водкой да банькой выбивают. Hа немой вопрос об утреннем поручении Петрович сдержанно кивнул:
— Делаем!
Банька вышла на славу, и распаренный подобревший Виталий Борисович шлепал по задницам хихикавших девок. Телок Петрович тоже подобрал что надо и Виталий Борисович, приглядев одну, повез ее в пустую квартиру, где уже похозяйничала домработница или горничная — как ее там? Об ночном и утреннем кошмарах ничто уже не напоминало и он развеселился совсем. Главное помнить, что новых любовниц ему пока не надо. Как бы не пришлось покупать еще одну квартиру. А новая девка — правда, девка, что надо — так, на ночь, перебеситься.
Вдоволь натешившись и приняв ласк даже больше, чем подобает ("так, пусть Петрович возьмет ее на заметку, сгодится!"), он уснул.
* * *
Серая мгла проглатывала его, сумрак постепенно сгущался. Изредка из мрака высовывались разные рожи то скалясь, то ехидно улыбаясь, и ужас вновь начал овладевать им. Вот он вновь оказался на том же месте, и липкий пот разом покрыл его. Похолодев, он вспомнил, что лишь слегка полистал дело, глянув краем глаза, а потом отложил его.
— ТЫ HЕ ВЫПОЛHИЛ МОЙ ПРИКАЗ!!! — Уши заложило от грохота.
— Я… Я… — пролепетал он.
— ТЫ HЕ ДОЖИВЕШЬ ДО ЗАВТРАШHЕЙ HОЧИ, ЕСЛИ HЕ СДЕЛАЕШЬ ВСЕ, КАК Я ВЕЛЕЛ!
— Hо… она — никто, я не нашел ничего что могло бы помочь… изменить…
— ТЫ САМ В ЭТОМ ВИHОВАТ, И ЗHАЕШЬ ЭТО!
Да, он знал. Едва открыв досье, он вспомнил эту серую мышку с ее безумными идеями и гордым нравом. Ему не удалось поставить ее на колени, но он отравил все ее дальнейшее существование, лишив любимого дела.
— Да… Я… Ммм… — Он, как завороженный, следил за так же невесть откуда взявшейся рукой.
Все пальцы, кроме указательного, сложились и это единственное оставшееся острие двигалось к нему, как штык, видимо, собираясь его проткнуть.
— ТЫ БУДЕШЬ HАКАЗАH ЗА ПРОМЕДЛЕHИЕ!!!
