— Вам возвращая ваш портрет,
Я ни о чем вас не ма-а-лю,
В моем письме упрека нет,
Я вас по-прежнему люблю-у-у…
Ну а последним был Тит.
Ничего Тит ему не подарил, ничего и не сказал — ничего особенного. Просто обнял Ильина крепко, прижал коротышку к могучей, пахнущей соляром и металлом груди, потерся небритым подбородком о шпаклеванную тоном лысину Ильина, виновато шепнул:
— Извини, брат. Не мог я иначе, да ты ведь и знал все. Я ж не скрывал… Не в вакууме живем, а с людьми…
— С волками жить… — не сдержался Ильин, уязвил Тита, хотя никакого зла на него не держал.
— Система, — неопределенно пояснил Тит. Он не очень-то походил на обычного Тита, на шумного, на хамлюгу и крикуна, шебутного слесаря от бога, для кого правила приличия писаны не были. Он шепотом говорил, шепотом улыбался, шепотом двигался — ну, будто тень. А может, стушевался, как та самая тень, в присутствии негласных начальников, всесильных магов и волшебников от гебе. А может, прав Ангел, плохо ему было…
А волшебник от гебе Олег Николаевич хлопнул в ладоши и приказал капризно:
— Хватит обниматься. Долгие проводы, как известно, лишние слезы. А плакать Ивану Петровичу никак нельзя: грим сойдет.
— Пусть сойдет, — сказал Ильин.
— Ну уж нет. Без него Игра — не Игра.
Понятно, что в устной речи прописные буквы не слышны, но Олег Николаевич ухитрился сказать так, что Ильин явственно услышал и сам оную употребил:
— Какая Игра?
— Большая, — немедля ответил Олег Николаевич, подхватывая Ильина под руку и ведя его прочь из зала. А все остальные персонажи потянулись следом. — Большая. Политическая. Судьбоносная. И вам в ней предстоит сыграть не последнюю роль. Вы про Троянского коня, конечно, слыхали? — Вопрос был риторическим, ответа гебист-от-магии не ждал. — Так вот, вам предстоит сыграть роль и коня, и его обитателей. И для этого, естественно, нужен ваш грим. Нужен как намек. Как шутка гения. Как издевка над нормами, принятыми там, где не ждут коня…
— Мне страшно, — прорезался Ангел. — Я ничего не понимаю. Что он несет?
— А мне, по-твоему, весело? — огрызнулся Ильин. — Я устал прям, блин, хохотать… Не можешь что-нибудь подсказать?
— Не могу.
— Ну, поворожи там, пошебурши, загляни в Книгу судеб.
— Откуда ей у меня взяться? Я ее в глаза не видал.
— Но ты же можешь предсказывать, ты же всегда меня остерегал…
— А сейчас темно. Ни зги не вижу. Сам не пойму — почему…
— Ну и пошел бы ты тогда… — Не договорил, тут же пожалел о брани, извинился: — Ладно, не сердись.
