Андрей поставил мотоцикл на платную стоянку для легковых авто, и мы пошли в гостиницу. В номере люкс кровать была убрана багровым покрывалом, а на потолке сверкали зеркала. Смывной бачок был неисправен, струя из душа била в сторону. Белье оказалось несвежим. Мы поужинали шоколадом и минеральной водой, расстелили поверх покрывала спальники и сразу уснули. Кого—то, наверное, удивит, что мы так легкомысленно доверились совершенно незнакомому месту, но что поделать, — после восьмисот километров дороги нам нужен был отдых…
Мы выехали дальше в семь часов утра, чтобы до полуденного пекла миновать ближайшие города. Это нам удалось, но дальше дела пошли хуже. Нет, я не о дороге. Хотя назвать дорогой то, что находится на границе Иркутской области и Красноярского края может только государственный чиновник в порыве особой любви к Родине. И называли, знаю, сама видела и слышала и даже провоцировала их на такие разговоры, чтобы потом повеселиться на страницах газеты. Под колесами был песок, песчаный туман стоял в воздухе, оседал на куртках, капотах и бамперах. Волны песчаного самума накатывали на нас с каждой проходящей фурой. Земля колыхалась под тяжестью грузовиков, а я плотно зажмуривалась после каждой песчаной атаки, чтобы уберечь от песка глаза, но это не помогало — я не видела перед собой ничего, а уж что видел Андрей, не знаю, спросите у него. Мне почему—то кажется, что он тоже видел не много, но этого хватало, чтобы удерживать довольно высокую скорость.
— Неплохо идем! — сказала я на остановке, — Километров шестьдесят в час, наверное. А то и семьдесят. Это ведь не «Урал», да? Лучше?
— Да и на «Урале» я бы здесь также прошел, — отозвался Андрей. — Просто ты меня все время тормозишь. Вечно плетешься еле—еле.
Ответить мне было нечего, и я заткнулась. В который раз напоминать о своих страхах и падениях не хотелось. Говорено — переговорено. В общем—то, я с самого начала не очень отличалась храбростью в езде по гравийке. Нет, потихоньку, полегоньку я могла куда угодно доехать. Беда была в том, что другие мотоциклисты ждать меня никогда не хотели. По такой дороге я обычно ехала со скоростью в тридцать километров в час. И все. Точка. А вот так! А что хотите со мной, то и делайте! У вас получается лучше? Ну, и прекрасно — езжайте быстрее! Езжайте лучше! Мне—то, блин, что с этого?
Именно поэтому мы с Андреем и стали ездить вдвоем. Впрочем, я не покривлю душой, если скажу, что в последнее время ему здорово надоело меня ждать, и чаще я просто изо всех сил пыталась догнать его. Мне это не удавалось — он уходил куда—то за поворот, а я, обезумев от страха, вцеплялась в руль и неслась, насколько позволяли мне подвески моего синего «Урала». Подвески были жесткими, и езда превращалась в пытку — сиденье лупило по копчику, зубы лязгали, но деваться было некуда — это была своеобразная расплата за остальные, более приятные дни путешествия. Не раз и не два я думала о том, чтобы миновать эту часть дороги, быть может, поездом или в кузове фуры. Но денег всегда бывало в обрез, и мне снова и снова приходилось покорять эту трассу, выслушивать насмешки дальнобойщиков и видеть демонстративное терпение Андрея. Ему же любая сложная дорога доставляла истинное наслаждение. Сейчас мотоцикл нырял в цунами песка, и, словно заправский сёрфингист, выныривал из песчаных волн с другой стороны. Я вдруг проваливалась вниз, потом нас несло вверх, и мы вылетали из желтого тумана пыли где—то на верхушке очередного холма, чтобы вскоре снова прыгнуть вниз…
