Словно мстя за этот разбой, он брал звезды и ножом вычищал с нижней стороны каждого луча эти ножки. И только когда окончил это занятие, с болью понял, что зря загубил звезды, что высушить их негде, а нести сырыми — обломаешь лучи.
Он сидел и любовался ими. Маленькие, словно розетка, с едва заметными лучами, зеленоватые с оранжевыми пятнами; огромные, как тарелка, корал лового цвета; совсем пунцовые и багровые; а вот густо-фиолетовые, блестящие. Какое богатство красок, какое совершенство! И даже китаец согласился бы, что эта красота для красоты, потому что это едва ли не единственное существо, которое нельзя есть.
К поговорке: «Из тех, что ползают, мы не едим только танк», — можно было бы добавить: «и морскую звезду». Но тогда это не была бы поговорка.
Наконец подошел Павлов.
— Что это ты?
— Да вот, загубил попусту такую красоту.
— Почему загубил? Сейчас отнесем их в эллинг, положим там на балку. За неделю высохнут — как живые.
Так они и сделали. А потом Павлов предложил:
— Может, походим?
— Не хочется отсюда уходить. Хорошо… Хоть и ветер поднялся — все равно хорошо.
Потому и предлагаю, что ветер.
— Что?
— Походить. Должен я доказать, что я экс-чемпион и еще будущий чемпион?
— По спортивной ходьбе? Так я не угонюсь. Что мне бежать за тобой…
— Не получится, — сказал Павлов.
— Ты не Христос, чтоб по воде ходить.
— При чем тут Христос?
— Сал-лага, — сказал Павлов.
— Ты не Христос, ты — паршивая салага. Видишь море и не знаешь, что это. Ты — речная пеструшка, шримс-медвежонок, устрица и мидия Дункера.
— Чего ж ты ругаешься?
— А ну, идем.
Они вышли к причалу. Здесь стояли яхты, вытащенные на слип.
— По спортивной ходьбе, — бурчал Павлов. — Нет, брат, я чемпион самого благородного спорта. Яхтсмен… Походим… Как будто, когда он щупальца по земле переставляет, — это он ходит. Ходят по морю.
И они пошли. Валы чуть не в два человеческих роста, зеленоватые, как старое стекло, с кучерявыми мазками пены на вершине. Они надвигались, вздымались, угрожали залить, но скорлупка прыгала среди них, взлетала, мчалась со скоростью стрелы.
Будрис, выполняя команды Павлова, быстра освоился. Дело не очень хитрое, если ты всего-навсего напарник. Так они летели и временами повисали ногами на борту, едва не касаясь затылком ревущей воды. И он теперь другими глазами смотрел на Василя. Уверенный, оживленный, твердый. Морской бог, великий чудотворец, для которого нет невозможного. А тут он еще и озорничал, шел на грани возможного, мстил Будрису за минуту недоверия.
