— Много?
— Что много?
— Выпили сколько? Там были две бутылки, только початые. Где остальные?
— Какие остальные?
— Не хотите же вы сказать, что только это и выпили? На тхоих-то мужиков? Бхосьте, товахищ, э-э…гхажданин Мухзин.
Следователь безбожно картавил.
— Старые друзья. Поговорить, повспоминать, вот главное-то.
— О чем вы говохили?
— Ну-у… разве все перескажешь.
— Пхидется, пхидется. Было убийство, вы не забыли?
— Ну, про жизнь говорили.
— Конкхетней, пожалуйста.
— Говорили о том, что Россию грабят, растлевают. Об этом теперь все говорят.
— Нет, не все! — с вызовом сказал следователь.
— Кроме разве тех, кто живет в раю, а не на грешной земле.
— Не знаю, не знаю. Вон хынок чехез дохогу. Чего только нет. А ханьше — пустые пхилавки.
— А вам не приходило в голову, что было бы, если бы раньше власти додумались повсеместно увеличить цены, скажем, в десять раз, а зарплату оставить прежней?
Следователь растерянно уставился на Мурзина. Похоже, он и в самом деле не думал о таком варианте.
— А Михонов, убитый, хазделял вашу точку зхения?
Мурзин мысленно усмехнулся. Молодой следователь, молодой да ранний. Так уверовал в свою премудрость, что даже не замечает, что выдает версию, на которой, всего скорей, будет строить обвинение. И в милиции намекали на это: пьяная ссора, пьяная драка и… С пьянкой, правда, прокол получался: по полтораста граммов на мужика — разве это пьянка? А вот тема для спора убедительная. Вся Россия нынче переругалась. Мужья с женами, родители с детьми, бывшие народы-братья с другими народами-братьями…
— Отвечайте на вопхос.
— Я отвечаю. По-моему, мы нормально беседуем.
— Я вас не на беседу вызвал, а на допхос.
— Допрос свидетеля — это же все равно, что доверительное собеседование.
— Вы не свидетель, а подозхеваемый.
Сначала обдало жаром, потом холодом. Предполагал, что следствие не обойдет такой версии, но заявленная прямо, она возмутила. И только давняя привычка гасить свою гневливость удержала от резкостей.
— Тогда допрашивайте.
— Вы меня не учите!..
— Тогда я буду молчать.
Но молчание подозреваемого не устраивало следователя, и он сменил тон.
— Нет, вы хассказывайте. У вас жизнь за спиной, большой опыт, а у меня что!
И опять Мурзин усмехнулся. Наивен следователь, мальчишка. Неужели не понимает, что виден насквозь? Знает ведь, кем был собеседник. Что ж, раз желает разговора, пусть будет разговор.
— Неужели вы не понимаете, что происходит со страной?
Следователь сделал нетерпеливый жест.
