— Зачем сараю гореть? Очень удобный для сена. Старик не обратил на его слова никакого внимания, будто это ветер прошумел или пролетная птица чирикнула.
— Ты меня, внучка, не обходи. Я еще не все тебе сказал. Боюсь, не успею.
— Мы обязательно придем, — сказала Гидамна и взяла Андрея за руку. Теперь старик оглядел Андрея так, будто впервые увидел. — Он все понимает. С ним душки беседовали.
— То-то я гляжу…
Старик еще раз смерил Андрея уже другим, потеплевшим взглядом и, ничего больше не сказав, пошел вдоль плетня, заросшего высоченной крапивой. Андрею показалось, что стебли крапивы тянулись к старику, терлись о его старый пиджачишко, а потом долго трепетали. Или это ветерок тянул?
— Колдун? — тихо спросил Андрей.
— Какие теперь колдуны? Просто человек! Человек понимающий.
— Был человек умелый, потом гомо сапиенс — человек разумный. Теперь человек понимающий?
— Да, понимающий. Чувствующий поле.
— Поле?
— Не это поле, — она повела рукой вокруг себя, — а поле вообще.
Снова Гиданна повела рукой, но уже по вертикалх, потом еще раз, обеими руками, показывая какое-то пространство над собой.
— Поле мыслей, чувств, душ людских, что объединяет. Старик обернулся, издали погрозил пальцем. И пропал. Так-таки взял и пропал, то ли сел в траву, то ли внезапно завернул в какую-то неразличимую на фоне зелени кустарниковую поросль.
— Я тебе потом расскажу про поле и про все, — ласково сказала Гиданна, беря Андрея под руку. — Пойдем-ка ужинать, баба Таня блинов напекла.
В тот самый миг, когда баба Таня ухнула на стол горячую сковороду с фырчащими блинами, пришел Епифан. Будто в окно подглядывал.
— Хлеб да соль, — сказал с порога и сразу, как у себя дома, уселся за стол, погладил свою пеструю бороду, протянул Гиданне тарелку.
— Накидай, дочка.
— Остынут на тарелке-то.
— Ничего, я с чайком. Плесни малость.
Самовар стоял тут же, блестел начищенным боком, выпячивая полустертые вензеля старых гербов. Гиданна налила в большую глиняную кружку темной заварки, затем крутого кипятка, отчего по избе разлился травяной аромат, поставила кружку перед Епифаном и уставилась смотреть, как он ест. А ел старик красиво, не торопясь, не роняя крошек, и в то же время очень уж аппетитно, так, что самому хотелось есть. Андрей покосился на бабку Татьяну, все бегавшую от печи в сени и обратно, думая, что вот сейчас она принесет заветную, выставит если не рюмки, то хоть стаканы. Выпил бы он сейчас с превеликим удовольствием. После всего пережитого в этот день. Но бабка все бегала, Гиданна все смотрела, а Епифан ел, ни на кого не обращая внимания.
