— А помнишь?..
Из тысяч дорог в Афгане для Юрки и Димки в тот миг высветились две главные: одна шла в рай, другая — в ад. После того боя, не то скоротечного, не то длиной в сто лет, они стали единокровными братьями.
Димка тащил Юркуволоком по мокрому грязному склону, где выли все — и пули, и разъяренные на радостях "духи": "Русские не уйдут!" Он, трижды раненный, выволок друга оттуда, где явно виделся "тот свет". Оба так перемазались кровью, что, где своя, где чужая, понять было невозможно. Юрка, бывший летчик, однажды сбитый под Джелалабадом, покинул кабину кувыркающегося в беспорядочном падении СУ-25-го уже у самой земли. Он, успев приготовиться к катапультированию, все же получил такой пиротехнический пинок под зад, что первый раз за свои грешные тридцать лет перекрестился на купол парашюта, раскрывшегося в метре от земли. Потом он уже авианаводчиком рождался еще 76 раз, уходя в разведку по принципу: 76-ти смертям не бывать, а одной не миновать. Мать под Омском 76 раз сглатывала живой воздух, когда ее колотящийся сердечный материнский барометр насмерть держал сыновьи ноги строго на отметку "жизнь".
— Ну, третий... За тысячи в Валькином лице и вечную память.
В модуле у авианаводчиков запахло жареным. Пришедший из бани люд позволил себе вкусить деликатеса — жареной картошки. Когда ее запах начал разноситься по комнатам, соседские носы начали водиться влево, вправо на 90 градусов. Чтобы точно определить, кто сегодня богаче, надо было под любым предлогом вплоть до: "Мужики, вы случайно не слыхали, что на завтра дает метео?" — точно выйти на цель. При этом успеть на несколько ложек афганской редкости и плюс к ней лекарственную рюмку спирта.
— Что-то нам сегодня на удивление везет.
Розоволикие от банного распара Федя и "неправильный хохол" Петька за несколько секунд вычислили квадрат поиска. Петьку прозвали неправильным хохлом после того, как выяснилось, что он не ест сала. Это было замечено сразу по его прибытии в Кабульский "полтинник": он не привез с собой визитную карточку хохла — шмат свинины. Он несколько дней вызывал этим подозрение, но вскоре все само собой утряслось, и ему этот недостаток был списан. В остальном это был "еще тот кум з пид Черкасс". Свой принципиальный недостаток Петро заменил любимой песней "...нэсэ Халя воду...". Он ее мог петь целыми днями. Поначалу слегка закипающий от ее бесконечного распева народ однажды не выдержал и, изо всех сил тарабаня солдатской каской по стене, начал кричать:
