Утро. Солнышко желанно встаёт.
На краю разнотравной широкой луговины, на самом взгорке, – деревенский погост. Православная часовенка при нём разрушена. (Там, по рассказам, меня и крестили.)
Из густой высокой крапивы едва выглядывает пара бревенчатых венцов да лежит на боку резная маковка, неловко уткнувшись, как после верного выстрела, в землю крестом.
Сутуло нависая, жмутся кругом вековые ели. Укрыли ажурной траурной накидкой тени место расправы, опустили безвольно свои разлапистые ветви и стоят, не шелохнутся.
Молча скорбят.
Идём по деревне не спеша.
В нашем доме разместили магазин. Мне ещё издали указали двухэтажные бревенчатые хоромы. Покосившийся дверной проём, как немо искривлённый старческий рот, зиял чёрной дырой. Два маленьких окошка подслеповато глядят на дорогу, остальные наглухо забиты.
Подошла ближе.
Капли росистой влаги робкими слезинками блеснули на оконном стекле.
Порог…
Так защемило сердце, когда переступила его. Грудью уткнулась в спёртую, гнетущую тишину коридора. Едва переставляя свинцовые ноги, через силу, стала подниматься. Не то скрип, не то жалобный стон вырвался у лестницы.
Да что же это такое?!
Остановилась в сенях. Всё. Дальше не могу.
Нечем дышать.
В сильном волнении вышла на улицу.
С раннего детства мечтала я о поездке на родину. Верила, что когда-нибудь она состоится. Ждала. Поехала, счастливая, к родным, а папа, оказывается, в это время обгорел в запылавшем тракторе. Развился рак. Всё лето отец мучился от ужасной боли. Тяжелобольного, его отправили в областной центр одного. Мама по-прежнему не имела права самостоятельно покидать пределы села.
Я ходила к отцу в больницу, носила куриный бульон. Он тогда говорил, что если бы поел ухи из куккозерской рыбы, то непременно поправился бы. В больнице мы с ним подолгу откровенно беседовали. Я хотела попросить прощения за свои резкие порой ответы, но не повернулся язык: постеснялась, что неправильно поймёт… Зря.
Двадцать второго апреля в два часа ночи папы не стало.
– Что вы?! Ни в коем случае, в такой день ничего траурного! В стране большой праздник – День рождения Великого Ленина.
Перед смертью отец долго звал меня. Но никто не сообщил в общежитие. Маму на похороны не пустили.
Огромное горе,
которое неожиданно свалилось,
казалось,
раздавит…
А жизнь почему-то продолжалась…
Вот и летняя сессия.
Экзамены, несмотря ни на что, надо было сдать на «хорошо». Иначе стипендии не будет. Вместе с ней не будет и учёбы. Следом педагогическая практика. Две смены в пионерском лагере на горной реке Чумыш и отряд мальчишек шестого класса зарубцевали боль.
