Я ушел, а на другой день пришла телеграмма, что Аврак погиб в автомобильной катастрофе. По правде сказать, я тогда только немножко испугался. Но когда умер Орт, я понял, что это страшная штука.
— Орт тоже что-то такое предпринимал?
— Не знаю. После смерти Асторянова он однажды разговаривал со мной. Оказывается, Аврак рассказывал ему и о своем замысле и обо мне тоже. Орт поинтересовался, был ли я в дирекции. Я честно рассказал ему, какая история приключилась с бумагами Асторянова. Евгений Осипович покачал головой, улыбнулся и сказал, что займется этим. Но ему не довелось. Он поехал в Индию, на конгресс, еще куда-то, а когда вернулся, то сразу же началась эта история… Миша, ты что? Ты меня слушаешь?
Мильч замолчал. На лбу его выступил пот, вдохновение требовало больших внутренних сил. Но, кажется, работа сделана чисто, без помарок.
— Нечего сказать, — заговорил Подольский, — все слишком неправдоподобно, чтобы… Не знаю, что и думать даже… Вот только эта формула, она просто гениальна и…
Он растерянно замолчал. Мильч сидел в трагической позе, прикрыв глаза рукой. Вся его фигура выражала отрешенность и усталость. Что ему веселье мира, солнца свет, улыбки звезд… Он человек без будущего.
— Скажи, — осторожно спросил Подольский, — а почему ты решил обратиться именно ко мне? Ведь…
— Примерно по тем же соображениям, которыми руководствовался Аврак, обращаясь ко мне. Человек ты почти одинокий, свободный, ну и… А самое главное, я один со всем этим справиться не могу. Я не ученый, а к Ящику нужно подходить с головой. Его можно разгадать, он совсем не такой страшный, как кажется. Я думаю, у него есть… ну, зацепка что ли, которая его как на крючке держит. Понять ее — и дело в шляпе. Можно будет приступить к бессрочной эксплуатации, соблюдая при этом правила техники безопасности. Никакой тебе вендетты не будет. Но для того, чтобы раскусить Черный Ящик, нужно пошевелить мозгами. А они у меня… Одним словом, ты приглашен в качестве консультанта. Мне, как и президенту Штатов, нужен личный мозговой трест.
— С соблюдением всех правил секретности?
Мильч даже не взглянул на Подольского.
— Мне, конечно, неудобно просить тебя молчать, — сказал он очень тихо и серьезно, — ведь речь идет о моей жизни, а не о твоей.
— Почему? Я тоже находился в контакте с Ящиком и его гнев за разглашение тайны падет на меня. Если падет вообще…
— Сначала на меня. У него строго соблюдается очередность в ликвидации трепачей. Так уже было.
