Иван не ответил и вышел из кабинета. Минут через десять появилась Ксения и, потупив глаза, сказала:
— Иван Лукич, он не захотел ехать.
— Почему?
— Разве я знаю…
— Он тебя обидел?
— Нет, что вы! — И ещё больше потупила глаза, краснея. — Я открыла дверку, сказала, что вмиг домчимся. Зверем на меня покосился и ушел… к Григорию… Да вы поглядите.
Иван Лукич посмотрел в окно. По пыльной улице, взвалив чемодан и рулончик бумаги на плечо, неся на руке плащ, горбясь и чуть прихрамывая, шел Иван. «Эх, Ваня, Ваня, — думал Иван Лукич, стоя у окна, — узнаю и походку твою, и норов твой колючий. Может, зря мы снова повстречались, может, и не надо было тебе сюда возвращаться?..»
— Ну, иди, иди, Ксюша, — сказал он, продолжая смотреть в окно. — Сегодня никуда не поедем. Отдохни.
Ксения ушла. Иван Лукич угрюмо смотрел на улицу. Видел, как Иван свернул в ближний переулок и скрылся за хатой. «Так, так, знать, не пожелал навестить батьково жилище, свернул на знакомую дорожку, — думал он. — И какой же ты, оказывается, гордец, Иван Иванович! Даже взглянуть на новый дом не захотел. А я-то, старый дурень, воздвигал, старался. Думал, вернется Иван, поглядит на новый дом, обрадуется… Нет, не обрадовался. Эх, Иван, Иван, и в кого ты такой уродился?»
Махнул рукой и отошел от окна. Двумя пальцами поймал спрятанную под крышкой стола кнопку, нажал её. На пороге появился Саша.
— Сашко, надо начинать. Тех женщин, что с детишками, впусти первыми.
Иван Лукич уселся за стол и тяжко вздохнул. Сын Иван никак не уходил из головы. Ну, вернулся, и хорошо, пусть себе и сочиняет диплом и живет-поживает, как ему хочется. Не пошел в новый дом? Сегодня не пошел, а завтра пойдет. С отцом не был ласков? А разве все сыновья ласковы со своими отцами? «Да, да, верно, не все, конечно. Дичится, хмурится, видно, все же затаил в душе обиду…»
Саша не уходил, очевидно, хотел ещё что-то сказать, но не решался, а Ивану Лукичу казалось, что это стоял его сын Иван. «Ну что, бродяга, потянуло тебя не в новый дом, а в старое гнездо? Ну, иди, иди, Ваня, это ничего. В том гнезде ты появился на свет, там живут дед твой Лука и брат Григорий. Повидайся сперва с ними, а тогда и в новый дом приходи».
Иван Лукич закрыл ладонью глаза, и ему послышалось, будто Иван ласково и тихо отвечал: «А вы, батя, не печальтесь. Я только на часок загляну к дедушке Луке и к брату Грише. А жить я буду у вас и с вами. А с кем мне жить? Диплом — это так, для виду, а приехал я, чтобы с вами повидаться». — «Вот и молодчина, Иван. Знать, не злобствуешь, не серчаешь? И батей и на вы называешь…» — «Ну что вы, батя, за что же на вас серчать? Тогда я был молод, ну и погорячился…» — «Это хорошо, я знал, что сердце у тебя, Иван, как и у меня, отходчивое… И ты должен знать, хоть я тогда сдуру и отхлестал тебя плетью, а люблю тебя, Ваня, больше, нежели Григория или Алексея…»
