Иван Лукич курил и смотрел в окно, на темную от сырости крышу магазина, на залитую водой улицу. Он знал, по какому делу пригласили его в райком, и готовился к этой встрече. Но теперь, когда он слушал упреки Скуратова, в голове его вдруг не осталось и следа от тех мыслей, которые все эти дни жили в нем. Пропали и те заранее обдуманные и приготовленные слова, которые он дорогой повторял много раз, готовясь к разговору со Скуратовым. Тогда ему казалось, что вот он подойдет и запросто, как другу, скажет, что журавлинские колхозы-малютки, земли которых он много лет обрабатывал, надо объединить. Мысленно он не раз повторял слова о том, что все семь колхозов «не хозяйства, а горе горючее»; «немощные они, на ноги не могут встать… А почему не могут? Силенки маловато». Теперь эти заранее обдуманные слова куда-то исчезли. Иван Лукич курил, думал, и на лбу его, покрытом испариной, легли морщины.
— Можно мне пример привести? — Иван Лукич ладонью вытер мокрый лоб. — Только один…
Скуратов кивнул головой, что-то записывая на листе бумаги.
— Допустим, на гусеничную машину какой-то дурак так, ради смеха, приспособил малолитражный моторчик. Что из этой затеи могло получиться? Один смех и грех… Посуди сам, Степан, моторчик тот заработает, шум и гарь от него пойдет, потому как есть же в нем сгорание, а только гусеницы с места не сдвинутся. Почему? Утверждаю, как механизатор: не та мощность! Вот этой-то мощности и не хватает нашим колхозишкам. Сколько годов не тянут и не везут. А ежели мы их малые силенки соединим да соберем в один кулак, то и получится как раз такая сила, какая требуется, и гусеницы пойдут… Выход один: надо менять мотор! Или, к примеру, возьми малые реки. Ежели соединить их в одну, — это же море! Сразу вода выйдет из берегов…
— А скажи, Иван, — заговорил Скуратов, с улыбкой глядя на друга, — не может у нас так получиться, что и мотор заменим и речки соединим, а бедность как была, так и останется?
— Вполне может быть.
— Так что же нужно?
— Уметь наживать богатство. Ведь оно само по себе в карман не придет, его надобно взять трудом. — Иван Лукич стоял, стройный, с красивыми пшеничными усами. — Рубль, как я понимаю, при коммунизме умрет, но при нынешней нашей жизни без рубля нельзя, и рубль надо суметь и сберечь и приумножить. Правильно я понимаю? И ещё нам нужно наш труд заранее планировать. Без плана нельзя… А разве нынешние наши председатели печалятся о рубле? Хозяйство ведут без плана — куда кривая вытянет. В завтрашний день не заглядывают. Урожаи зерновых низкие. Это же горе, а не урожаи. Животноводство в упадке. Почему бы не завести свиней? Отрасль сильно доходная. И надо вырастить столько кабанов, чтоб их круглый год можно было возить на мясокомбинат. Или взять птицу. Да у нынешних хозяев даже кур нету. Почему бы не расплодить уток? Воды у нас зараз много, добрая половина Кубани к нам устремилась. Да и не тысячу уточек пустить на воду, а тысяч сто — вот это доход! В птице хранятся колхозные рублики, и их надо суметь взять. Или завести фермы молочного скота. Только не такие, какие есть на хуторах, двадцать коровенок, да и те не породистые — истинно козы! Нужны настоящие фабрики молока, голов этак на триста, да чтобы коровы были молочные. Это тоже рубли, и какие! А огороды в пойме Егорлыка? А бахчи? Капуста, помидоры, картошка, лук, чеснок, и все это можно продать в городе… А кукуруза? Почему мы о ней забыли? Это корма, и какие! ещё посадить тыкву, свеклу, и будет молоко и мясо… Особо скажу о людях — без них не разбогатеть. Не мы, руководители, увеличиваем богатство, а колхозники. Но чтобы они трудились с охотой, их надо заинтересовать… Чем? Оплатой труда. Сделал, постарался — получай. Как я понимаю, Степан, на одном энтузиазме далеко не ускачешь, людям надо дать заработать… Ты чего усмехаешься? Может, я, Степан, насчет рубля что не так сказал? Или насчет заработка неправильно мыслю?
