Двери открыла жена Децкого. Сенькевич извинился, что посещает без предварительного звонка, и узнал, не затруднит ли хозяев уделить ему четверть часа. Конечно же, его пригласили войти. Сам Юрий Иванович задерживался на работе; Сенькевича это отсутствие даже обрадовало появлялась большая свобода для вопросов. Они прошли в гостиную, где смотрел какой-то детский сериал сын Децких. Выключить телевизор и лишить мальчика удовольствия Сенькевич воспротивился.
Сели в кресла. Тут Децкая блеснула наивностью ума, спросив, не нашла ли милиция вора? "К сожалению, еще нет", — ответил Сенькевич и в свою очередь попросил рассказать о событиях того дня, начиная с часа пробуждения. Рассказано ему было то, что уже известно читателю; читателю даже больше известно, поскольку Децкая в подробности не вдавалась.
— Ну, а были ли в тот день какие-либо странные события? — спросил Сенькевич.
— Все было хорошо, — ответила Децкая. — Правда, Юра утром, будто чувствовал, все волновался, приставал: "А газ ты выключила? А утюг выдернула?"
— И муж поехал проверить?
— Мы гостей ожидали, — сказала Децкая, — некогда было ездить. Муж с Сашей работали.
И Саша осмелился сказать, что он и папа сбивали короб для шашлыков, поливали грядки и папа учил его фотографировать.
— Кто-нибудь в это время заходил на дачу?
— Сосед, доктор Глинский. Юра у него доски одалживал.
Ведя свой интерес, Сенькевич присматривался к Децкой. Какое-то кошачье кокетство пронизывало ее тон и манеры, уверенность самодовольной, привыкшей к вниманию хорошенькой женщины, не просто хорошенькой, а хорошенькой и богатой, богатой и потому хорошенькой, лучше других одетой, вкуснее других покушавшей, прочнее других застрахованной от неудовольствий. Спокойствие, сытость, благополучие чувствовались за ее душевным опытом. Довольная ходом своего существования женщина сидела перед ним; даже кражу огромной суммы она переживала неглубоко, зная, что милиция обязана найти вора и деньги, а если не найдет, то государство возместит ущерб своими. Сенькевич задумался, какими же чувствами живет Децкий, удовлетворен ли он своим браком, неужто хищение двенадцати тысяч — единственная беда, обрушенная на него жизнью? Да и беда ли? Почему бы не хитрость, разыгранная с помощью приятеля, которому придумали стопроцентное алиби? И Децкий, разумеется, имеет прочное алиби. Сенькевич хоть и знал, что обязательно встретится с соседом-доктором, но уже подозрения в отлучке Децкого с дачи и личном участии в преступлении отпали — убедительно звучал рассказ Ванды Геннадьевны и убедительно поддерживал его своими замечаниями сын.
