Гинтабар очень хорошо помнил тот день, когда мимо фонтана прошла молодая женщина под кружевным покрывалом и бросила ему на колени сложенный вчетверо голубой листок. Он смутно припомнил, что вроде бы и раньше видел эту женщину в толпе слушателей. Сочтя листок очередной любовной запиской, менестрель развернул его лишь вечером, в трактире – и замер, пораженный…. «И в радости – лишь боль, и в каждой встрече – мука: „еще не угадав, не зная, не любя….“ Алхимия души, оккультная наука…. Я знаю все, но только не себя – и не тебя.
Рассыплю имена, как бусы, на ладони – мне не дарить, тебе не выбирать. Опять слова сбоят, как загнанные кони, но это значит – в ночь тебя заставе не догнать….»
Последняя строка особенно потрясала, ибо была откровенным намеком на одну из лучших его песен. Вот только дело было в том, что он ни разу не рискнул спеть слишком уж вызывающего «Еретика» в богобоязненной католической Олайе!
К вечеру он знал, что зовут эту женщину Дина, что живет она в красивом и богатом доме на берегу Нараны и что муж ее, рыцарь делле Вальдиад, за какой-то грех уже неделю как отправился в паломничество к гробнице святого Инневия Рокадельмского.
Ночью Гинтабар был в ее саду и там, под ее балконом, замирая от волнения, спел «Еретика». Заслышав его голос, она выбежала на балкон – все под тем же кружевным покрывалом и в незастегнутом платье.
«Скажи – ты тоже умеешь раздвигать мироздание?»
«Я не понимаю, о чем ты говоришь, менестрель….»
«Тогда откуда же ты знаешь ту строчку из моей песни, на которую намекнула в своем послании?»
«Клянусь Господом, я впервые услышала эту песню сейчас! А та строка – просто случайное совпадение!»
«А давно ли ты пишешь стихи?»
«Да уже лет семь…. Только не слишком часто.»
Потом он приходил в этот сад снова и снова – почти каждую ночь. Дуэнья, что бдительно охраняла госпожу до возвращения мужа, могла бы поклясться – та не совершала ничего предосудительного. Менестрель пел, она же отвечала ему с балкона своими стихами, и за все время тот не только не коснулся ее руки, но даже не видел ее без вуали. А слова…. много ли греха в словах, пусть даже и рифмованных!
Она была по-настоящему талантлива, эта Дина Вальдиад, только ее талант требовалось разбудить, и он не жалел на это ни сил, ни времени. «В бокале – шипучий хрусталь, и глаз в полутьме не увидеть…. Поведай мне, как ты устал, скажи, что не хочешь обидеть.» Много женщин встречал он на своем пути сквозь миры, но таких слов – и к тому же абсолютно бескорыстно! – не дарила ни одна.
