– Не знаю. Я родился, когда война уже закончилась.
– Воздух должен благоухать, цвести, веять. Воздух должен гудеть, шелестеть, шуршать. Он должен жить. Дышать. А не как здесь…
– Вам же известно, что вы не можете находится за пределами башни.
– Вы мне постоянно об этом напоминаете, ничего толком не объясняя.
– Я неоднократно говорил, что башня поддерживает нормальную жизнедеятельность вашего организма. Она управляет вашим стимулятором сердца и…
– Вот не надо начинать все с начала! – запротестовал Катис. – Я совершенно здоров и отлично себя чувствую. Я просто уверен, что этот стимулятор вы выдумали, чтоб удержать меня на месте…
– Вам сто два года, не забывайте.
– Разве я могу это проверить? Я выгляжу максимум на шестьдесят.
– Вам сто два года. А то, как вы выглядите, это заслуга башни. И медицины.
– Какая к черту медицина! Неужели вы думаете, будто я способен поверить, что для поддержания меня в живом состоянии, – Катис хмыкнул, скривился, – необходима огромная башня в двести метров высотой?
– Двести двадцать метров.
Они долго глядели друг-другу в глаза и молчали. Первым взгляд опустил Катис.
– Ладно, черт с вами! Пусть будет так. Но рано или поздно я решу и эту загадку. Я ведь уже решил одну, – старик хитро прищурился. – Сказать, какую?
– Как угодно.
Катис вновь поднял голову и заглянул в молодое лицо Свитеса. Посмотрел пристально, серьезно. Сказал:
– Вы ведь не тот, кем кажетесь. Не так ли?
Свитес выдержал взгляд, пожал плечами.
– Все мы не те, кем кажемся.
– Не надо притворяться, что не понимаете. Не надо… Вы отлично знаете, что я имею в виду… Вы не человек, Свитес.
– С чего вы взяли?
– Ага! Заинтересовались! Ищете, на чем прокололись?.. Свитес, я сейчас же хочу поговорить с человеком.
– Я человек.
– Нет, Свитес, нет. Я хочу поговорить с настоящим человеком. Понимаете? С настоящим!
– Хорошо, только не волнуйтесь. Вам вредно так возбуждаться.
– Я перестану волноваться, когда поговорю с человеком!
– После обеда я направлю к вам доктора Раксина.
– Доктор Раксин? Ха! Он такой же, как и вы. Все здесь – и доктор Раксин, и вы, и уборщик – не помню его имени, и… – Катис вдруг остановился, захлебнувшись неоконченным словом. Лицо его налилось краской. Он что-то неразборчиво просипел, словно задыхался. Сгорбился, закрыл рот ладонями и зашелся в приступе яростного хриплого кашля.
Свитес подошел и положил руку старику на спину, поддерживая содрогающееся тело.
– Все… Спасибо… – Катис откашлялся, перевел дыхание. Глаза его слезились, на носу висела мутная капля. Он утерся.
