– Вот то-то и оно.
– Да не «то-то». Я ведь кровные отдаю. Согласен на сотку.
– Знаю я твои «кровные». За сотку я продаю амулеты для подержанных «ауди» в старом кузове. Сам посуди, как твой ангел-хранитель надрываться должен. Грыжу должен заработать, а на корпусе чтоб ни царапинки.
– Больше сотки не дам. Пойду к цыганам, они мне за десятку амулет устроят. А это, – Макс кивнул на плакатик с доктором, – образец фирменной упаковки. Будем нашу продукцию в кульках с таким изображение поставлять. А чем мы хуже Запада?
– Ты мне напоминаешь пацанов, у которых золотые цепи толщиной с пожарный шланг. Только внутри полые. Тебе собственные члены от аварии уберечь надо, или форс выдержать? Впрочем, как знаешь. Еще ко мне вопросы есть?
– Не сторговались, и ладно, – неусидчивый хозяин кабинета медленно побрел выписывать в задумчивости петлю вокруг стола и вдруг круто развернулся. – Точно. Есть один вопросик...
Если бы в этот момент Макс выглянул в наглухо забронированное ребристыми жалюзи окно, он бы увидел, как по противоположной от бизнес-центра стороне улицы проехала, притормаживая, светлая тридцать первая «волга». А потом свернула за угол, чтоб не мозолить мозговые извилины секьюрити. За углом «волга» остановилась. Но из нее никто не вышел.
– Паш, что-то не верится, будто наш сакралик обязательно откликнулся на приглашение фирмача. – Мущийся на заднем сидении Петя никак не мог успокоиться после незаконного проникновения в квартиру разыскиваемого Станислава Витальевича Стерлигова. – И, кстати, Паш, что Максимыч имел в виду, когда называл меня «непорочной душой»? Это на жаргоне что-то означает?
Паша молчал. Петя еще какое-то время погипнотизировал спину Паши, а затем затылок шофера Саши, самозабвенно отдавшегося песне Бутусова из приемника:
– «...Движенья твои очень скоро станут плавными, походка и...»
– Ну, Паш! – Петя не выдержал и потормошил плечо бывалого опера. Стажер пытался себя приструнить – ну чего в самом деле психовать? Ну проникли, но ведь без взлома. Ну, автоответчик прослушали, но ведь отмотали пленку назад. Но в одиночку сражаться с совестью не было сил.
– Степная реакция, – многозначительно поделился Паша с шофером.
– Угу, – важно кивнул тот.
– А с чего это ты взял, что меня зовут Павлом? – с ленцой, не поворачиваясь, вдруг полюбопытствовал опер.
– Э... Ну как же, Павел Васильевич, ведь Максимыч меня, когда принимал, водил по кабинетам, представлял...
Паша (или не Паша?) покосился на абсолютно индифферентного шофера Сашу и, опять не поворачиваясь, изрек:
