Он решил, что нужно что-то сказать, пока не станет слишком поздно.
— Я человек веры, — заговорил Локен. — И это вера в непогрешимость Империума. Я не стану поклоняться другому храму и призывать каких-либо духов. Я признаю лишь веру в Имперское Кредо.
Все трое посмотрели на него.
— Я же говорил, что он всегда откровенно высказывает свои мысли, — заметил Торгаддон.
— Здесь нет никаких духов, Гарвель, — сказал Абаддон, успокаивающим жестом кладя руку на плечо Локена.
— Мы не собираемся тебя околдовывать, — хихикнул Аксиманд.
— Это просто старый ритуал, которому следуют по традиции. Так всегда поступают, — добавил Торгаддон. — Мы сохранили его, поскольку ритуал не играет особой роли. Это… что-то вроде пантомимы.
— Да, это пантомима, — согласился Абаддон.
— Гарвель, мы хотим, чтобы этот момент стал для тебя особенным, — сказал Аксиманд. — Чтобы ты запомнил его. Мы считаем важным отметить вступление нового члена торжественной церемонией, а потому сохраняем старый обычай. Возможно, это несколько театральное действо, но нам оно нравится.
— Я понял, — сказал Локен.
— Ты действительно понял? — спросил Абаддон. — Тогда ты должен дать обет. Клятву, крепкую и нерушимую, как никогда раньше. Как мужчина мужчине. Осознанную, ясную и очень, очень долгую. Это клятва братства, а не какой-то оккультный заговор. Все вместе мы стоим под лучами луны и клянемся, что только смерть может нас разлучить.
— Я все понял, — повторил Локен, чувствуя себя глупцом. — Я готов принести клятву.
— Тогда приступим, — кивнул Абаддон. — Назовем имена остальных.
Торгаддон наклонил голову и произнес девять имен. Со времени основания Морниваля в этот неофициальный союз вступили всего двенадцать человек, и трое из них присутствовали при этой церемонии. Локен должен стать тринадцатым.
— Кейшен. Минос. Берабаддон. Литус. Сиракул. Дерадэддон. Караддон. Джанипур. Сеянус.
— Погиб со славой, — в один голос произнесли Абаддон и Аксиманд. — Морниваль оплакивает его. Долг исчезает, когда приходит смерть.
Связь, которую сможет разрушить только смерть. Локен размышлял над словами Абаддона. Каждому из космодесантников рано или поздно грозила смерть. Различными путями. Не было никаких если, было только когда. Каждый из них на службе Империума когда-нибудь пожертвует своей жизнью. Они не сомневались на этот счет. Это неизбежно и совершенно ясно. Завтра, через год, когда-либо. Неизбежно.
В этом сквозила определенная ирония. Во всех отношениях, согласно замыслу, по всем законам, известным генетикам и геронтологам, космодесантники, как и примархи, были бессмертными. Они не старились с возрастом, не сгибались под тяжестью лет. Они бы жили вечно… пять тысяч лет, десять тысяч, невообразимо долго. Если бы не коса войны.
