Гавейн считал, что спас ему жизнь, увезя раненого из Каэр Меллота после стычки с Ланселотом в спальне королевы… Мордрет, одним невозмутимым взглядом — обвинял его в смерти братьев и предательстве кровного родства! Не говоря уж о дружбе с Ланселотом…
Гавейн ненавидел его за то, что смолчал. За то, что сказать было нечего. Он — по зеленым до жути, таким же колдовским, как и у его матери, которая стояла за его спиной, глазам — видел, что этот бой проиграет…
А он — никогда не проигрывает!
И уходя, не имея уже никаких внутренних преград — понимал, что в этом чувстве — нет ничего нового! Он ненавидел Мордрета и раньше: за то, что он как-то внезапно и ловко — из незаконнорожденного выкормыша вдруг стал наследным принцем!
Так не бывает!
И ему претила мысль, что бастард Мордрет, бывший у него на побегушках, — в будущем, будет иметь право отдавать ему приказы!
Но кузен обошел его — его, законного сына короля и родной сестры Артура, самого доблестного из рыцарей — во всем! Даже не прилагая к этому усилий!
Ему казалось, что Мордрет забрал уже слишком большую власть, — и так Каэр Меллот теперь скорее принадлежит ему, чем Артуру… Особенно же раздражало, что грязный бастард пользуется все большей поддержкой — толпы праздно шатающихся рыцарей и взбалмошных дам успели порядком поднадоесть тем, кому приходилось кормить их.
Даже апологеты Святого учения Христа возлагали куда большие надежды на твердый практицизм королевского сына, чем на романтический идеализм, все чаще влекущий за собой обширное кровопролитие.
Мордрета признали наследником все, кроме рыцарей Круглого Стола. Гавейн более всех был уверен, что Мордрет, погрязнувший в низменных заботах, и потому уделявший мало времени рыцарским забавам, — не достоин такого положения. Тем более, тот не стеснялся, хоть и вежливо, критиковать традиции Круглого Стола!
Вот Артура Гавейн почитал — прирожденный воин, тот был зерцалом рыцарства, по его мнению, будучи уже не столько королем, сколько живой легендой! Даже бредовый по всем статьям заговор против Гвенхивар — имел своей целью одно: избавить величайшего короля от недостойной его супруги и клятвопреступника… Он еще с радостью избавил бы его от позора и опасности в лице незаконнорожденного сына, своего двоюродного братца!
Но Мордрет сейчас — был недосягаем для него!
Прежде всего, ввиду различия их образа жизни и занятий. И если в двадцать лет, их еще могло что-то свести, то позже — полностью поглощенный своими обязанностями, новоявленный принц пересекался с ним крайне редко, а когда пересекался — казалось, не замечал вовсе, заставляя Гавейна скрипеть зубами.
